Строго говоря, «чекистом» Марка Соломоновича можно было назвать с большой натяжкой: из пятидесяти лет своей жизни лишь два года он прослужил в КГБ СССР, и то по призыву после окончания института иностранных языков. То, что молодого лейтенанта не стали в дальнейшем задерживать для работы в ведомстве, говорило о том, что, скорее всего, фигурой там он оказался неподходящей.
Впрочем, если верить слухам, автором которых, вероятно, был сам Марк, его просто заставили работать «под прикрытием», как опытнейшего оперативника. В своей жизни кем он только не работал! И преподавателем, и журналистом, и на комсомольской, и на партийной стезе; после распада СССР – во множестве различных общественных организаций и фондов, поддерживаемых из-за рубежа. Последним местом его работы была одна достаточно крупная корпорация, где он занимал место советника генерального директора.
Другие сотрудники корпорации очень не любили Марка Соломоновича. Да и как можно было его любить, если для него в порядке вещей было провоцировать других на неосторожные высказывания о шефе, незаметно записывая разговоры на диктофон. Из лент Марк мастерски делал «нарезку», которая вырывала из контекста все плохое, сказанное о генеральном. Также ничего не стоило советнику между делом поставить «жучок» в кабинете, а то и квартире коллеги. Имелось и еще с десяток способов сбора компромата. Потом он их шантажировал, издевался над ними. Ему, казалось, просто доставляло удовольствие ощущать, что люди зависимы от него. Хотя ни одного человека в результате проделок советника не уволили, отношение к Марку лучше от этого не стало. Тем более что он сам, выпив, говорил вконец издерганным людям: «Таких как ты не увольняют. Если будет принято решение по тебе, то только о физическом устранении». Но при этом Марк Соломонович как-то удачно выбирал своих жертв, из числа тех, кто не мог ему ничего сделать в ответ.
Еще одним развлечением советника было ссорить сотрудников между собой. Например, он подходил к начальнику общего отдела – крепкому сорокалетнему мужику, и начинал рассказывать всякие гадости о начальнике отдела продаж – пожилой даме, которая скоро должна была справить свое семидесятилетие, но все еще пользовалась доверием генерального директора. Она и из ума выжила, и увольнять ее было пора еще пятнадцать лет назад – за десять лет до ее прихода в корпорацию. Когда это не подействовало, Марк сказал, что начальник отдела продаж в прошлом его агент, он сам ее сюда устроил. На вопрос, зачем же вербовал не пойми кого, советник отвечал, что сам-то как раз ее и не вербовал; такой подарок достался ему от прежнего оперативника, а теперь вот тянется шлейфом по жизни уже целую четверть века. Страшно подумать скольким людям жизнь сломала старая стукачка! Когда и это не подействовало, то он, дождавшись, когда в кабинет зашла сотрудница с какими-то бумагами, тыкая пальцем в собеседника, начал говорить, что как ему не стыдно увлечься семидесятилетней теткой. Иногда результатом подобного развлечения Марка могла стать чья-то серьезная ссора.
Еще он очень любил проверять людей. Марк Соломонович рассказывал всякие гадости о себе, и смотрел на реакцию человека. Если человек оживлялся в какие-то моменты, то советник отмечал для себя, что вот этот имеет такую слабость. А некоторые, наиболее наивные, сами в ответ начинали откровенничать, и выкладывали ему все о себе. Зачем он собирает эту информацию, Марк, в сущности, и сам толком не смог бы объяснить. Но это как раз и придавало данному процессу дополнительный ореол значимости и таинственности.
Марк Соломонович обладал хорошим аппетитом. В корпорации существовал для определенного круга сотрудников бесплатный шведский стол. Советник не только съедал в три раза больше остальных, но еще несколько порций в пластиковых контейнерах забирал домой. На еду он вообще не тратился.
Как ни странно, у него было много любовниц намного моложе его, причем это абсолютно ничего не стоило пятидесятилетнему хитрецу. Знакомился он с ними достаточно однообразно: рассказывал о том, что жизнь прошла, много сбережений накопилось, а некому оставить, хочется вот найти такую молодую, бескорыстную, чтобы все ей передать. Показывал выписки из своих банковских счетов с миллионами рублей. Многие женщины на это клевали. Но переехав в квартиру Марка Соломоновича они вдруг выясняли, что квартира эта не его, а служебная; денег от него невозможно получить ни на что, а питаться придется тем, что он принесет с работы в паре лишних контейнеров. Поначалу женщины думали, что он их так проверяет, безропотно все терпели, а в среднем через месяц, после первого скандала, Марк их выставлял. Советнику такая схема жутко нравилась, тем более, что жить с одной и той же женщиной больше месяца ему надоедало, да и не хотел он никаких серьезных отношений.
Иногда Марку становилось тоскливо от того, как он живет. Ни друзей, ни родственников, с которыми он поддерживал бы близкое общение, у него не было. Долгими осенними вечерами он часами сидел в своей пустой квартире, и перед его мысленным взором проплывали картины из прошлого. И многие из них уже не казались такими забавными как раньше.
… Вот он в десять лет связал веревкой ручки дверей квартир, расположенных в подъезде друг напротив друга и в каждую позвонил. До этого выяснил, что обе двери открываются внутрь. Отозвались на звонок одновременно, но стоило одной двери приоткрыться, как попытка открыть другую сразу ее захлопнула. Одна из открывавших, любопытная, но не очень умная женщина, зачем-то сунула в дверь руку, в тот самый момент, когда ее сосед, отставной офицер, с силой потянул свою дверь на себя. От боли женщина громко закричала, а сосед, то же не больно умный, да еще и выпивший, начал тянуть дверь еще сильнее, кричать, что он ее спасет. Спасли ее другие соседи, вышедшие на крик и перерезавшие веревку. Но результат – множественные переломы в руке – оставил след в ее жизни навсегда. О том, что это сделал Марк, никто не узнал.
Вот он в двадцать лет, шикарно одевшись, приглашает незнакомую девушку в ресторан, заказывает все самое дорогое, пьет, ест, а затем говорит, что на минуту отойдет в туалет, а сам сбегает…
Таких картин проносились сотни. Где-то в глубине души Марк чувствовал, что еще не поздно измениться, начать жить по другому. В его голове мелькало слово «Покаяние». Но он не верил никому, даже самому себе. И, чтобы забыться, на следующий день он выдумывал очередное «развлечение», которое через какое-то время становилось еще одной мучающей его картиной…
