— Алексей Александрович, в первую очередь позвольте поблагодарить вас за ваши труды памяти архиепископа Амвросия (Щурова), опубликованные на нашем портале. Что побудило вас к ним? Знали ли вы архипастыря лично?
— Сергей Сергеевич, в свою очередь благодарю Вас за публикацию. Архиепископ Амвросий на протяжении примерно четверти века был моим духовным отцом, поэтому естественно, что отношение к нему и его памяти для меня особое. Это не первая моя публикация о Владыке Амвросии. Еще при его жизни я пытался составить биографический очерк о нем, первая брошюра вышла в 1998 году. Тогда появились и мысли о том, чтобы описать его жизненный путь в виде связного художественного историко-документального повествования, но идея эта реализовалась только сейчас. Но после его кончины в 2016 году мной были подготовлены и изданы три книги, посвященные его памяти. Все они разные. Первая – это сборник воспоминаний о нем самых разных людей – и государственных деятелей, и архиереев, и священников, и военных, и интеллигенции, и обычных прихожан – всего около пятидесяти человек из 4 стран. Эта книга вышла в 2017 году сначала в Иванове, потом была переиздана в Москве. Вторая – это вышедший в 2020 году альбом, где выжимка из первой книги была подана более наглядно. Третья – сборник документов и материалов – вышла совсем недавно. В нее вошли материалы личного архива архиепископа Амвросия, с которым я получил возможность познакомиться, его личного дела семинариста, скан которого мне прислали из архива Московской духовной семинарии и его личного дела, которое велось уполномоченным Совета по делам религий при СМ СССР по Ивановской области, а также некоторые другие документы и фотоматериалы, в том числе о его родных. То есть время обдумать замысел с 1998 года у меня было, материал был. Учитывая то, что моя докторская диссертация по истории посвящена истории Русской Православной Церкви в Центральной России в 1943-2000 гг., контекст событий также мне хорошо известен и понятен. Поэтому в какой-то момент историческая повесть «Владыка», которую Вы опубликовали на портале, написалась как бы сама собой, мне нужно было только записывать то, что, наконец, прорвалось…
— С детства ли вы веровали, или путь к вере был полон духовного поиска среди соблазнов ещё атеистической эпохи? Кого вы могли бы назвать своими личными крестителями?
— Я рос в неверующей семье; крестился, когда наступили перемены в государственно-церковных отношениях в СССР. Мне было 14 лет. Помню, что проснулся утром и понял, что сегодня должен обязательно креститься. Меня крестил протоиерей Виктор Гаврилов в Преображенском кафедральном соборе г. Иваново на летний праздник Казанской иконы Божией Матери. А через некоторое время я начал ходить в храм, значительная часть моей жизни была связана с церковной деятельностью. Что касается соблазнов, то они есть в любую эпоху, стоит человеку хотя бы немного расслабиться. Последние 15 лет моя работа связана с преподавательской и административной работой в разных вузах России и Республики Беларусь.
— Кто и что направляет вас теперь, и как вы избираете себе темы, исключительно своей пытливостью и волей, или они будто бы сами «находят» вас?
— Бывает по-разному. Иногда, если речь идет о художественном произведении, то действительно оно приходит, и нужно его просто записывать. Причем, если сегодня не записать, то завтра уже не вспомню то, что хотел написать. Некоторые из них оказались интересны читателям, о чем свидетельствует то, что их переводят на другие языки – китайский, английский, немецкий, испанский, белорусский, армянский, грузинский, калмыцкий. Особенно приятно как автору было, когда мою повесть «Николушка» прочитала женщина в Эквадоре и решила перевести на испанский язык ее фрагмент для потенциальных читателей в Латинской Америке. А бывает, что какая-то тема вызревает внутри, иногда годами, для того, чтобы тоже в свое время вылиться на бумагу.
— Можете ли вы припомнить первую работу, связанную с Церковью? Не «Святые земли Ивановской» — одна из них? Много ли усилий было положено вами для создания столь масштабной картины? Чей из ивановских святых пример особенно часто вдохновляет вас в эти дни?
— Да, брошюра «Святые земли Ивановской» была моей первой работой, связанной с Церковью. Она вышла в свет в 1997 году. В то время она была востребована, но это во многом все-таки компилятивная работа, составленная на основе других изданных книг, в отличие от моих работ уже даже следующего, 1998 года, в которых я обращался к архивным документам. Что касается того, чей пример из ивановских святых меня вдохновляет – мне сложно ответить на этот вопрос. В свое время я старался, что мог делать для их прославления: участвовал в подготовке документов для установления празднования Собора Ивановских святых (сейчас праздник Собора святых Ивановской митрополии), участвовал в организации строительства посвященного им храма на окраине г. Иваново. Думаю, что все равно все это не просто так…
— Что подвигло вас изучать наследие христианского учёного и писателя Клайва Стейплса Льюиса? Здесь я имею в виду таинственное внутреннее сходство и темпераментов, и устремлений – артистизм текста, вольность помышления, а также сами основы архитектоники познания, поэтапной и от этапа к этапу же усложняющейся.
— Клайв Стейплз Льюис мне очень близок как писатель; как профессор и ученый он был строже к себе, чем я. В свое время, вдохновившись его «Хрониками Нарнии» я написал «Хроники Зверландии» из трех частей. Они совсем другие – там меньше героизма и больше политики, они более натуралистичны, а местами ближе к Джонатану Свифту, чем к Клайву Льюису. Но Вы правы, что какое-то внутреннее сродство, которое мне сложно объяснить, имеет место.
— Не с личностью ли К.С. Льюиса связаны ваши изыскания о жизни животных в вечности? С богословской точки зрения – вопрос не менее захватывающий, чем аналогичное существование людей…
— По вопросу жизни животных в вечности я не согласен с К. С. Льюисом. Так в своем трактате «Страдание» он несколько наивно писал: «Прежде страдания животных возводили к грехопадению человека… Но теперь мы знаем, что животные существовали задолго до людей и поедали друг друга». Откуда мы можем знать, что они поедали друг друга до грехопадения людей? Научно это доказать невозможно. Далее К. С. Льюис писал о том, что виной смерти и зла в животном мире стали демоны, при этом животные нисколько не виноваты в этом и не несут никакой ответственности, процитирую его вывод: «Если гипотеза эта достойна внимания, то возможно и другое: явившись в мир, человек должен был животных спасти». Однако подобное утверждение не имеет оснований ни в Библии, ни в Предании Церкви, которые говорят о том, что до грехопадения людей смерти в материальном мире не было.
— Уильям Соммерсет Моэм, Гилберт Кийт Честертон традиционно издавались у нас как писатели «развлекательно-авантюрного» плана. При этом начисто игнорировалась их основная составляющая – сама суть их как христианских философов Нового Времени. Можно ли сегодня вернуть в научный и интеллектуальный оборот эту суть, и как показать её массовому читателю доступно и лаконично?
— Уильям Сомерсет Моэм так и не прошел сквозь стену, толщиной в листок папиросной бумаги (образ из его романа «Острие бритвы»), отделявшую его от веры — ведь для его материалистического сознания она была также непроницаема, как была бы кирпичная. Но в своих книгах он запечатлел искренний духовный поиск истины и добра, занявший у него не одно десятилетие. Его нельзя назвать христианским философом, но его книги, которые сложно назвать светлыми и добрыми, но можно назвать честными, и не оставляли (и не оставляют) равнодушными миллионы читателей.
Что касается Гилберта Кийта Честертона, то Н. Л. Трауберг очень хорошо и лаконично о нем писала. Но лучше всего, наверное, он сам о себе писал. Его творчество диалектично, полемично и одновременно сказочно, что собранное вместе рождает очень необычные образы: «Я чувствовал, что нужно поститься сорок дней, чтобы увидеть дрозда; пройти через огонь, чтобы добыть первоцвет. Любители прекрасного не могут даже протрезвиться ради дрозда, претерпеть обычное христианское бракосочетание в уплату за первоцвет. За необычайные радости надо платить соблюдением обычной морали», — написал Честертон в 34 года в своей знаменитой книге «Ортодоксия». Быть героем в мире, лежащем во зле, совсем непросто. В «Перелетном кабаке» Честертон в маленьком диалоге показывает, какая судьба героя может ждать:
«- Что еще можно сделать с героем, — спросила миссис Макинтош, — как не поклониться ему?
— Его можно распять, — сказала Джоан».
Но Честертон при этом не ищет мученического пути. В предисловии к «Ортодоксии» он пишет: «нам нужна жизнь повседневной романтики; жизнь, соединяющая странное с безопасным. Нам надо соединить уют и чудо. Мы должны быть счастливы в нашей стране чудес, не погрязая в довольстве». И писатель говорит о том, что «христианство имеет дело с весомой, вне нас существующей реальностью, с внешним, а не только с вечным. Оно возвещает, что мир действительно есть, что мир – это мир. В этом оно совпадает со здравым смыслом».
У меня целая книга есть об английских писателях, я могу долго о них говорить…
— Чем, на ваш взгляд, связаны англиканство и Православие? Какими тайными и явными помыслами о свободе и сути человеческого предназначения на земле? Случайно ли среди англиканских святых – Сергий Радонежский, епископ Иннокентий (Вениаминов) и патриарх Московский Тихон (Беллавин)?
— Сложный вопрос; в свое время были ведь попытки сделать шаги в сторону если не объединения, то лучшего понимания друг друга. Но сегодня англиканство все дальше отходит от Православия в сторону «европейских» ценностей.
— Что, если русская и британская цивилизация тайно, но всё же до сих пор друг друга и дополняют, и обогащают, а геополитическая вражда между ними – гипотетически – следствие тщательно вымаранной из истории огромной трагедии?
— В «Мерзейшей мощи», К. С. Льюис вложил следующие слова в уста своих героев: «есть Британия, а в ней, внутри – Логрис. Разве вы сами не замечали, что есть две Англии? Рядом с Артуром – Мордред, рядом с Мильтоном – Кромвель, народ поэтов – и народ торговцев. Прав был Сэм Уэллер, когда называл Пиквика ангелом в гетрах. Хороший англичанин и выше, и нелепей, чем надо. Да, не мы одни такие. Каждый народ двойной. Англия не избранница, избранных народов нет, это чепуха». И очень интересен следующий диалог из его же «Последней битвы»:
«– О-о-о! – воскликнул Питер. – Это Англия! Это дом профессора Керка в деревне, где начались наши приключения!
– Я думал, его снесли, – сказал Эдмунд.
– Да, его снесли, – сказал фавн. – Но вы смотрите сейчас на Англию внутри Англии, настоящую Англию. И в этой внутренней Англии ничто хорошее не пропадает».
— Как вы относитесь к современной русской словесности? На каком этапе она сегодня, на ваш взгляд, находится, и как себя пытается осмыслить? Насколько важна в ней христианская, православная составляющая?
— Я все-таки не литературовед, поэтому мне сложно оценить современную русскую словесность как явление. Радует, что есть писатели, которые не гонятся за модой, за духом века сего, пишут не за гранты и премии, а порой вопреки всему, но пишут, потому что не могут не писать. Пишут интересно, потому что сама их жизнь интересна и осмысленна. И, конечно, православная христианская составляющая здесь очень важна.
Когда-то К. М. Симонов написал в письме отцу моего товарища Михаила Смирнова Владимиру Михайловичу о том, что для того, чтобы интересно писать, писатель должен интересно жить. Я с ним в этом согласен. И считаю, что жизнь напоказ современных модных писателей, которые «против всего плохого за все хорошее» как раз малоинтересна, как и их произведения. Но это мой субъективный взгляд.
— Каким путем и куда именно, на ваш взгляд, следует «авангард современной цивилизации» – Европа и Соединённые Штаты Америки?
— В последней книге Библии говорится об этом…
— Что можете вы сказать о сегодняшнем дне России? Каков он, и какая заря уже видна нам, Лета Господня или Судного Дня?
— А он пока неопределенный, сейчас момент истины, момент выбора, когда каждый человек имеет возможность определиться со своей жизненной позицией. Но очень много тех, кто хотел бы сделать вид, да и сам поверить, что ничего особенного не произошло, все так же как было, только есть некоторые временные события, которые надо переждать.
— Если всё-таки Судного Дня, то как отсрочить его, если это вообще в силах человеческих?
— Думаю, что те решения, которые принял Президент России В. В. Путин многое изменили в мировой истории. Мир не движется больше в едином марше по заданному Западом направлении; очень многие страны открыто заявляют о своей приверженности традиционным (в положительном смысле) ценностям. Поэтому думаю, что история еще продолжается.
Беседовал Сергей Арутюнов
https://pravchtenie.ru/chelovek-nedeli/dumayu-chto-istoriya-eshche-prodolzhaetsya/
