Произведение напоминает калейдоскоп — визуальный ряд, запечатленный в слова; сменяющие друг друга картинки, сменяющаяся реальность, когда непонятно, что реально, а что нет, когда время и пространство становятся размыты, а потом картинки где-то смыкаются одна с другой, придавая целостность обрывчатости…
Для широкого круга читателей.
Проверка
С огромным трудом отмытые после всех своих злоключений Заподлянский и Пикова готовились к проверке Рособрнадзора. С документами в университете было не очень: необходимо подготовить целую кучу разных бумаг, требовавшихся только на время проверки, после которой они могли благополучно утилизироваться.
А тут как назло многие преподаватели и сотрудники, которым новые руководители урезали и без того маленькие зарплаты, решили проявить характер и уволились.
— И что же нам теперь делать? — поинтересовался ректор у Свинчутки, без рекомендаций которого теперь вовсе ничего не предпринимал, несмотря на то, что так пострадал, выполняя последнее его поручение.
Борух Никанорович ему разъяснил тогда, что это очень даже хорошо — это своего рода инициация, показывающая, откуда возникают современные видные деятели образования и науки. Он даже предложил дать денег на то, чтобы ролик с хроникой извлечения Заподлянского и Пиковой из выгребной ямы показали по центральному телевидению, и сулил немалые выгоды от этого. Акакий Павсикахиевич колебался, но Адель Адольфовна отказалась категорически.
— Ей же не хочется славы! — с усмешкой произнес Свинчутка. А по поводу проверки разъяснил так: — Вы же с ними по одну сторону. Поэтому нужно сделать так: написать на одной страничке «Бла-бла-бла», чтобы страница нормально смотрелась: где-то полужирным выделить, где-то прописными, где-то по центру разместить, а потом просто эти странички в типографии отпечатать, сколько нужно, а титульные листы сверху с печатями положить уже нормальные.
— Не уж такое прокатит? — изумленно поинтересовался ректор.
— А если бы ты проверял, разве не прокатило? — услышал он вопрос на вопрос.
— Согласен, но если бы проверяла она, то нет, — ткнув пальцем в сторону сидящей со скептическим видом Пиковой, сказал Заподлянский.
— Так вот поэтому ты — Сучий Потрох, а не она! — раздраженно ответил ему его повелитель. — Делай, как тебе говорят, а если кто-то будет умничать, то хорошо это для него не закончится!
Проверка Рособрнадзора продолжалась всего два дня, и была омрачена странным инцидентом. Четверо из пяти членов комиссии наперебой расхваливали высокий уровень качества подготовки документации в университете, а вот один оказался больным. Он сказал, что настоящие в документах — только первые страницы, а внутри написано только «Бла-бла-бла».
— Вы смеетесь что ли, говоря, что все здесь хорошо?! — кричал он на коллег.
Те поначалу пытались его образумить, показывая ему документы, в которых было написано все то, что они должны были в них увидеть:
— Ну как же, вот смотри, все здесь есть!
А тот возьми и напиши в прокуратуру, сотрудники которой, приехав, увидели то же самое, что и коллеги неспокойного работника Рособрнадзора. Тут кто-то из его коллег вспомнил, что несколько дней назад их возмущавшийся друг здорово выпил. Посовещавшись, решили вызвать «скорую». Врач диагностировал алкогольный психоз, несмотря на то, что пациент был трезв как стеклышко.
Незадачливого чиновника отвезли в наркологическую клинику, где для начала привязали к койке на пару дней, а затем еще две недели подержали в общей палате, где кроме него было полтора десятка живописнейших пропойц. Через шестнадцать дней его там навестил Свинчутка.
— Надо же, как вам не повезло, заболеть в нашем городе! — голосом, в котором сквозило искреннее сочувствие, сказал он. — Мне, как человеку, курирующему науку и образование в этом регионе, данный инцидент небезразличен, и искренне опечалил меня. И привидится же такое!
— Да ничего мне не привиделось, давайте вместе посмотрим! — начал было заводиться не сломленный еще борец за справедливость, но под взглядом посетителя осекся.
— Давайте посмотрим на это вот как: у вас есть возможность либо получить оплаченный больничный на это время, и огласки не будет, либо вас отправят на реабилитацию в наркологический центр на шесть месяцев, и… прощай работа. И все-все-все об этом узнают.
— Кто все-все-все? — машинально спросил чиновник.
— Которые с Винни-Пухом были. Книжка такая есть «Винни-Пух и все-все-все».
— Не хочу, чтобы они узнали! — зарыдал вдруг под взглядом Свинчутки несчастный, в голове которого действительно что-то сдвинулось в этот момент. — Как же я тогда буду смотреть в глаза Иа-Иа, Тигре, Кристоферу Робину…
— В том-то и вопрос! — с серьезнейшим видом ответил Борух Никанорович. – Так, что мы решаем?
Пациент вдруг увидел себя со стороны, как нес всякую чушь, и со страхом подумал, что вдруг и, правда, сошел с ума. Поэтому вслух сказал:
— Я все понял. Это было минутное помешательство.
— Вас завтра выпишут, — доброжелательно ответил ему Свинчутка. — И не думайте дурить, а то все-все-все к вам придут! А это будет похуже, чем просто увольнение из вашей конторы!
И, напевая «семь сорок», великий посвященный покинул больницу, а перед глазами несчастного заплясали эльфы и лепреконы в зеленых ермолках и лапсердаках. Впрочем, к моменту выписки видения покинули его. Как понял незадачливый чиновник, это был знак, что с ним произойдет, если он будет умничать там, где не нужно. И в дальнейшем уже не шел против мнения большинства.
От кого произошли обезьяны
Карл Владимирович и Павел сидели в небольшом ресторанчике около университета. Они часто теперь встречались, обсуждая разные вещи. Им было интересно разговаривать друг с другом.
— А вы слышали версию о том, что не человек произошел от обезьяны, а наоборот? — поинтересовался Павел.
— Мне один чудак даже доказывал, что об этом написано в Коране, — ухмыльнулся Барт.
— А там, правда, такое написано?
— Прочитай первоисточник, узнаешь, — ехидно улыбнулся профессор.
— Понятно. А что вообще вы думаете об этом? Ведь эмбрион обезьяны проходит стадию человека, а эмбрион человека не проходит стадию обезьяны?
— Сложно сказать однозначно. Нужно определиться для начала, каково вообще место человека в мире. Вот возьми, например, христианское учение о том, что из-за грехопадения человека страдает весь мир. Где же тут Божественная справедливость?
— Действительно?
— Я много об этом думал. Не мог понять, почему из-за грехопадения первых людей вся земная природа, в том числе и все животные, оказываются обречены на страдание? Ответ на этот, казалось бы «неразрешимый» вопрос можно найти, если рассматривать весь материальный мир, как единое целое. Представляется интересным сравнение человечества в его измененном грехом состоянии с раковой опухолью планеты Земля. Это сравнение не более чем образ, но он органично дает ответ, почему из-за грехопадения человека пострадала вся земля: если рак возникает в одной части организма, то страдает целое. А живого на земле намного больше, чем обычно думают последователи механистической философии, в определенной степени являющейся философией смерти.
— То есть человек был как бы мозг этого мира? — взволнованно спросил Павел.
— Ну, сложно так конкретизировать, но мысль в этом направлении. Поэтому и есть столько сходства между человеком и животными.
— А что с обезьянами?
— Ну, это и Блаватская писала, вообще теория инволюции очень популярна в некоторых кругах, — усмехнулся Карл Владимирович.
— Но вы как к ней относитесь?
— Чушь! — однозначно заявил Барт.
Однако в тот же момент тон его перестал быть столь категоричным: он увидел вошедших в ресторанчик Заподлянского и Пикову.
— Пожалуй, я погорячился с критикой инволюции, — задумчиво сказал профессор. — Как раз сейчас я вижу перед собой пару, от которой вполне могли бы произойти обезьяны.
Павел увидел, куда смотрит его старший товарищ и расхохотался.
— Что пойдем на улице договорим? — предложил он. — А то эти будут вас раздражать и не дадут сосредоточиться.
— Пожалуй, да, — согласился Карл Владимирович.
Животные Нового Мира
— А что тогда получается: животные тоже имеют вечную жизнь, как и люди, раз они страдают здесь из-за грехопадения человека? — поинтересовался Павел, когда они вышли на улицу.
— Сложный вопрос, — задумчиво ответил Барт. — Не такую, как и здесь, они не такие.
Перед его глазами вдруг явственно возник его друг Кот, который с интересом смотрел, что скажет профессор.
— Что замолчали? — спросил Павел.
— Вспоминал слова апостола Павла: «Тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучается доныне» , — произнес Карл Владимирович. — То есть все творение, исходя из логики этого текста, страдает по вине человека, и все оно будет освобождено от рабства тлению, когда человек сумеет это сделать.
— А когда это будет?
— Уже не в этом мире; в Новом Мире будут новые люди, новые животные, все будет другим. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) писал, что «Вся тварь жила бы в свете и радости, если бы грехопадение Адамово не изменило всех судеб мира, и в наставших печальных судьбах жизни она по греховной воле Адама, которому Бог подчинил ее, подпала суете, нестроениям и страданиям. И для нее есть надежда, что в день прославления всех праведных, искупленных Христом от рабства тлению, она и сама будет освобождена от страданий и тления, то есть будет нетленной. В новом Иерусалиме, новом мироздании и животным будет место; там не будет ничего нечистого, и новая тварь получит древнее оправдание и освящение Словом Божиим».
— Как вы все это помните? — удивился Павел.
— Не все, — улыбнулся профессор. — Но что-то помню.
Из одной из машин, стоявших у обочины дороги, по которой они шли, вдруг зазвучала песня «Под небом голубым, есть город золотой».
— Вот это к нашему разговору музыкальное сопровождение, — улыбнулся Барт.
— А какова же будет судьба животных в вечности?
— Вспомню Клайва Стейплза Льюиса, писавшего: «Мы не можем себе представить и собственной нашей вечной жизни, тем более не вообразить нам тамошней жизни животных. Если бы земной лев узнал, что ему уготовано есть сено, как волу, он счел бы это описанием ада, а не рая. И если во львах нет ничего, кроме кровожадности, в вечность переходить нечему. Но если что-то есть, Бог может дать этому и тело, какое пожелает, — не пожирающее ягненка, а львиное в том смысле, в каком мы употребляем это слово, когда говорим о силе, царственности и великодушии».
— Неужели связь человека и животных так велика?
— Митрополит Макарий в «Догматическом богословии» так формулирует место человека, на которое изначально он определялся в материальном мире: «человек был поставлен как бы посредником между Творцом и творением земным: в частности предназначен быть как бы его пророком, чтобы словом и делом предвозвещать в нем волю Божию; первосвященником, чтобы возносить от лица всех земнородных жертву хвалы и благодарения Богу и низводить на землю благословения небесные; главою и царем, чтобы сосредоточивая в себе цели бытия всех видимых творений, он мог соединять через себя все с Богом, и таким образом всю цепь земных творений содержать в стройном союзе и порядке».
— Как мозг в организме человека, так человек был подобным органом в едином теле материального мира?
— Ну вот, опять ты с этим мозгом, — улыбнулся Карл Владимирович.
— Но ведь нам нужны какие-то аналогии для понимания.
— Согласен. Они и даются в Библии. О будущем блаженстве животного мира образно написал пророк Исаия: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норой аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи».
— Что-то вы сегодня сыплете цитатами, — улыбнулся Павел. — К чему бы это?
— Просто я не думаю, что сам смогу сказать лучше, — улыбнулся Барт. — Я на самом деле по памяти знаю не так уж и много цитат, всего несколько десятков. Но если знаю, то считаю, что лучше их использовать, потому что своими словами мне лучше не сказать, получится как в том анекдоте…
— В каком?
— Один друг говорит другому: «Вот хвалят все Шаляпина, а я послушал — прескверно поет!» «Где же ты его слышал?» «Да мне Рабинович вчера напел по телефону».
Собеседники весело рассмеялись. За разговором они уже подошли к входу в университет.
— Как Марина? — спросил Карл Владимирович.
— Нормально. Мне иногда кажется, что в ней таится какая-то загадка, на которую я не могу найти ответ…
— Женщина — вообще загадка, которая и сама не знает ответа, — задумчиво сказал профессор.
— А кто же его знает?
— Наверное, мужчина, который ее полюбит по-настоящему. Но так как это редкость, то поэтому так много неразгаданных загадок…
— Если так, то я свою загадку разгадаю! — уверенно сказал Павел.
— Мне тоже так кажется, — улыбнулся профессор. — Ну, пока, мы пришли уже. Не пропадай!
Входная дверь уже закрылась за Бартом, а его собеседник все еще задумчиво стоял, обдумывая последние слова их разговора.
Предки обезьян
Заподлянский и Пикова с нескрываемой ненавистью посмотрели вслед выходившему из ресторанчика Барту, сделавшему вид, что он их не заметил.
— Гадский старикашка! — прошипела вслед ему Адель Адольфовна.
— Это да, — согласился Акакий Павсикахиевич. — Но мы сейчас не из-за него здесь, поэтому давай присядем где-нибудь.
Они присели за свободный столик. К ним тут же подошел официант.
— Что желаете? — услужливо спросил он.
— Два бокала минералки без газа, — важно заявил ректор.
Через минуту фужеры были перед ними.
— Отпей половину, — предложил Заполянский своей спутнице, и сам проглотил половину воды.
— А что? — поинтересовалась та, зная, что от ее партнера всегда нужно ожидать какого-то подвоха.
— Мы туда добавим кое-что! — заговорщицки подмигнул ей Акакий Павсикахиевич и достал из кармана два пузырька настойки из боярышника, купленные им накануне в аптеке по двадцать три рубля за штуку.
— Ты издеваешься?! — возмутилась президент университета.
— А что? — невозмутимо отвечал ей напарник. — У меня еще кусок студня есть в портфеле: вчера в университетской столовке подобрал со стола, какой-то негодный студент не дожрал: вот как они хорошо живут, а еще жалуются на жизнь!
— Сучий Потрох, ты! — недовольно заявила Пикова и сказала: — Ладно, давай заказывай, что хочешь, я заплачу.
— Это же коренным образом меняет дело! — довольно потирая руки, воскликнул ректор и тут же заказал две бутылки коньяка, сок, четыре жарких, три заливных, пять салатов, шесть порций бефстроганова и восемь десертов.
— В тебя же не влезет столько! — возмутилась Адель Адольфовна.
— Не влезет в меня — влезет в портфель! — невозмутимо заявил Заподлянский. Он залпом проглотил целый фужер коньяка, не жуя, заглотал две порции салата, потом выпил еще пару фужеров коньяка, после чего заявил: — У нас одно важное поручение. При благополучном его выполнении…
— Было недавно одно такое, — недовольно сказала Пикова, переживавшая из-за того, что в YouTube ролик с их извлечением из уличного сортира набрал полтора миллиона просмотров.
— Не дуйся! — примиряюще ухмыльнулся ректор, при этом съев два жарких. — Тебе же дали компенсацию.
Свинчутка и, правда, разрешил им украсть у университета по три миллиона рублей, а на вопрос, что им за это будет, ответил, что хуже, чем есть, все равно не будет. Заподлянского это вдохновило, а Пикову не особенно.
— Как в тебя только влезает столько еды? — зло спросила она.
— Это не в меня, это в солитера! — заявил ее коллега и громко расхохотался собственной шутке, не забыв допить первую бутылку коньяка.
— Сучий Потрох! — еще более зло заявила президент и с горя выпила фужер коньяка.
— Вот это другое дело! — одобрительно кивнул Акакий Павсикахиевич. — А ты знаешь, была тут у меня мысль, что, может, стоит мне стать епископом?
Пикова аж поперхнулась, и чтобы придти в себя от того, что услышала, выпила еще один фужер коньяка.
— Повтори, — велела она.
— А что, — задумчиво сказал ректор, — архиерей в нашей области, говорят, очень болеет, а я справился бы.
— Так там же надо монахом быть! — усмехнулась Адель Адольфовна.
— Ну, и что? Я же фактически девственник!
— Ой, уж девственник! А кто два года назад снял проститутку по акции со скидкой девяносто процентов, а потом от триппера лечился?
— Это та, у которой паранджа была якобы для экзотики? — уточнил Заподлянский.
— Да.
— А потом оказалось, что это, потому что она такая страшная, что ее рожу невозможно видеть?
— Да.
— И которая еще в глухой одежде была, тоже якобы для экзотики?
— Да.
— А потом оказалось, что это у нее сыпь по всему телу?
— Да.
— Не я.
— А почему я с тобой потом целый год брезговала есть за одним столом?
— Потому что дура! — нравоучительно заявил ректор. — Я чистейший человек, который витает в высоких эмпиреях, и мне вовсе непонятен ход ваших пошлых мыслей!
— Ну да, ну да, — горько заявила президент, с горя допившая бутылку и сказавшая собеседнику: — Давай уже свой боярышник!
Выпив пузырек пополам с минералкой, она с надеждой спросила:
— Но это же ты от себя такую ерунду придумал? Или…
Страшная мысль пронзила ее голову, но ответ успокоил:
— Нет, это я так, на всякий случай продумываю разные варианты. А поручение у нас таково: мы должны провести общественную экспертизу деятельности Министерства образования и науки и Рособрнадзора. Они сейчас вызывают общее негодование, поэтому нужно, чтобы их проверили мы, пока не началась настоящая проверка. И вполне возможно, что я буду министром! — пропел Заподлянский и, заговорщицки подмигивая, наклонился к Пиковой: — Купи-ка еще бутылочку, может, я тебя замом к себе возьму?
— Только водки! — категорично заявила та.
— Тогда пойдешь в Рособрнадзор замом, — недовольно ответил ей ректор, и они погрузились в детали предстоящей общественной проверки.
Тайный пациент
Сэр Джеймс спустился на лифте в подвал самой престижной частной больницы Америки, известность которой, впрочем, ограничивалась узким кругом избранных. «Простые смертные» о ней, как правило, даже и не слышали. Лифт спустил президента университета на двенадцать метров под землю, где главный врач провел его по коридору со стенами из специального металла в палату с находящимся в ней пациентом, о существовании которого знали только они и дежурившие около него поочередно два врача.
— Это очень необычный клинический случай, — морщась от сильнейшего запаха трупного разложения, сказал главный врач, подводя сэра Джеймса к столу с опутанным трубками и проводками телом. Казалось бы, это был труп, но, тем не менее, тело подавало несомненные признаки жизни.
— Еще бы обычный! — горько усмехнулся сэр Джеймс.
На столе лежал профессор его университета Борух Никанорович Свинчутка, который умер от рака прямой кишки, вызванного тем, что он использовал вместо туалетной бумаги стодолларовые купюры. Его с почестями похоронили. А вот дальше произошло самое странное. В склепе, где похоронили Свинчутку, прорвало канализацию. Когда сэр Джеймс увидел плавающий в экскрементах труп, он с ужасом понял, что тот подает явные признаки жизни, оставаясь при этом трупом и продолжая разлагаться.
Президент университета потихоньку замял дело, а самого профессора переправил в эту больницу, строго приказав никому не говорить о случившемся. Борух Никанорович после этого стал частенько являться сэру Джеймсу в галлюцинациях и кошмарах, но, судя по всему, он жил какой-то своей жизнью, не подозревая о той жизни, которая еще теплилась в его теле…
— Никаких изменений? — спросил сэр Джеймс у дежурного врача.
— Нет.
— Срочно доложите мне, если что-то произойдет!
— Конечно.
Президент университета достал из кармана пиджака фляжку с коньяком, которую стал последнее время носить и, отхлебнув приличный глоток, вытащил из того же кармана и сигару.
— Что вы, сэр! — попробовал протестовать дежурный врач.
— Ему хуже не будет! — невесело усмехнулся сэр Джеймс и, обернувшись к главному врачу, произнес: — Что же, все вроде ясно. Пошли обратно.
Бал масок
В замке герцога царил переполох: сегодня должен был состояться бал в честь бракосочетания его хозяина с эльфийской принцессой. И вот торжественный момент наступил.
Герцог и его жена в алых мантиях и бордовых масках прошли через ряды подданных.
— Ты и правда меня любишь? — тихо спросила Лориэль мужа.
— Люблю? — усмехнулся тот. — Мы же живем в ином мире, здесь другие категории и термины.
— Почему же ты на мне женился?
— Встряхнемся оба. И потом: нам же надо отомстить твоей подружке и ее супругу за то, что у них есть то, чего нет у нас. А как мы узнаем, чего у них есть, если не поживем в браке?
-Ваша светлость, — к герцогу подошел один из его помощников, — поздравить вас приехал король.
— Он в маске? — лениво спросил герцог.
— Пока нет. Он у входа сейчас.
— Пусть наденет. Дайте ему золотую, чтобы он не обиделся.
Молодые, которым было по несколько сотен лет, учтиво, но без выражения восторга выслушали поздравления короля, специально прибывшего на их свадьбу: герцог считался с его статусом и возможностями, но проявлял независимость.
— Теперь ты здесь хозяйка, — с усмешкой сказал повелитель масок Лориэль.
— Я этого пока не чувствую.
— Это хорошо. Потому что все неуловимо и преходяще в тех мирах, где есть нам место с тобой…
Помощник опять подошел к герцогу.
— Там неизвестный мне посетитель. И он категорически отказывается надеть маску. И он сказал, что вы сейчас сами выбежите к нему, когда я назову вам его имя.
— Что? — вскипел герцог. — И как его зовут?
— Борух Никанорович Свинчутка.
— Ну, уж не выбегу, а выйду не спеша, — с достоинством сказал герцог, чуть не бегом припустившись ко входной двери.
А через минуту он вошел в сопровождении человека без маски.
— Это наш большой друг и покровитель нашего герцогства, — сказал он. — Для меня великая честь, что он прибыл на мою свадьбу. Вас, наверное, удивляет, почему он без маски. Так вот: его тело, которое вы видите, и есть его маска!
… Герцог был в тайной палате американской клиники, и он знал о своем шефе что-то такое, чего тому и самому было неизвестно. Но знал он и то, что пока этот медленно разлагающийся труп — его шеф, и нужно с этим жить.
Огромный банкетный зал лучшего ресторана города был полон первых лиц региона. Бизнесмен, инвестирующий в экономику области фантастическую сумму, потомок какого-то старинного рода с титулом герцога женился на местной студентке и устроил в честь этого костюмированный бал, на котором все должны были надеть маски, в самом дорогом ресторане с банкетным залом на триста мест и огромным залом для танцев.
— Золушка хренова нашлась, — завистливо шептались дамы, мужья и любовники которых были в десятки раз беднее хозяина торжества.
— Пришел губернатор, — подошел к хозяину бала его помощник.
— Пусть он наденет маску, найди, как это ему сказать.
Губернатор в маске подошел через несколько минут, говорил слова поздравления, пожал руку инвестору и поцеловал Леру.
Помощник опять подошел к хозяину и что-то прошептал. Тот тотчас вышел из залы и вернулся в сопровождении человека, которого мало кто из присутствующих знал, а те, кто знали, ничуть не удивились тому, что он единственный здесь без маски.
— Для нас огромная честь видеть здесь Боруха Никаноровича Свинчутку!
— Первое лицо региона не нуждается в маске? — спросил Свинчутку губернатор, тут же подошедший, чтобы засвидетельствовать свое почтение, но не удержавшийся от того, чтобы не съязвить.
— Таки это вы первое лицо региона. Даже у виновника торжества значимость распространяется намного дальше границ какой-то одной области. Что касается меня…
— Да поняли мы все, — с усмешкой сказал ему герцог.
— А у меня таки для вас подарок, — ответил Свинчутка, отводя хозяина в сторону.
Там он вручил ему украшенный бриллиантами золотой диплом, на котором был написано, что его обладатель теперь герцог всего мира. Написано было по-английски, но перевод делал декан факультета иностранных языков, продвинутый на эту должность Заподлянским и имеющий соответствующий уровень компетенции.
— Нельзя ему давать важные документы переводить! — возражал ректор Свинчутке, который велел, чтобы его протеже выполнил одну работу.
— Надо.
— Так он не смыслит в этом ничего!
— В этом все и дело! Но смотри, он должен сам это сделать!
В итоге к восторгу Свинчутки «герцог мира» лингвист перевел как «peace Duke», что в русской транскрипции звучало более чем двусмысленно. Особого вреда это обладателю диплома принести не могло, так как в отличие от многих других, он был волен на равных общаться с великим посвященным.
— Любите вы, Борух Никанорович, такие гадости, — с усмешкой сказал герцог.
— К сожалению, не в моей власти заставить вас так себя называть, вы же не местные отбросы, которыми можно вертеть как угодно — ответил ему Свинчутка. — Но гадость ведь все равно хочется сделать!
И, трескуче рассмеявшись, он обнял герцога и потащил его к Лере:
— Я ведь не поздравил еще вашу супругу.
История и религия
К Карлу Владимировичу в перерыве между лекциями зашел Александр Иванович.
— Заняты?
— А что?
— Да, вот хотелось бы поговорить.
— Давайте часа через два: лекция закончится, и спешить будет не нужно.
— Хорошо.
В условленное время дверь кабинета Барта вновь открылась.
— Как ваши успехи, Александр Иванович? — поинтересовался хозяин.
— Да так-то ничего. Меня вдруг не на шутку заинтересовало то, что пишет об истории Фоменко.
— А что там может быть интересного?
— Достижение Фоменко не в том, что он предоставил альтернативную версию истории, которая похожа на игру фантазии, а в том, что он (причем, не первый) поставил вопрос об истинности академической версии истории, которая не менее фантастична, чем его собственная версия.
— Видите ли, игра ума, она всегда может быть привлекательна. Но зачем рядить это в одежды науки? Пусть бы он назвал свои опусы научной фантастикой, и претензий к нему не было бы. А так все это смотрится как бред своего рода…
— Почему?
— Ну, хотя бы потому, что как бы ни хотелось кому-то видеть в истории лишь политику, обращенную в прошлое, она помимо этого — еще и объективный процесс, запечатленный в разных свидетельствах, дошедших до нас, так называемых исторических источниках.
— Но ведь трактовка их может быть разной…
— Согласен, даже скромная история нашей собственной жизни может быть изложена по-разному, в зависимости не только от того кто ее излагает, но и когда и при каких обстоятельствах. Но в любом случае, я же никогда не скажу, что вы и Михаил Васильевич Ломоносов — это один и тот же человек, просто отдел кадров тут что-то намудрил из каких-то соображений…
— А причем тут Михаил Васильевич?
— Ну, так Фоменко так примерно рассуждает, если довести его цепочку до ее логического абсурдного заключения.
— Но вы согласны с тем, что история намного сложнее и многомернее, чем нам кажется?
— Фоменко же наоборот ее упрощает. То, что Шпенглер описывал как циклы развития цивилизации, он пытается выдать за описание одних и тех же событий.
— А как объяснить сходство исторических процессов?
— А как объяснить сходство жизненного пути разных людей? Люди вообще похожи. И в то же время не похожи. Сходство поверхностное и кажущееся.
— Я недавно слушал проповедь патриарха, — вдруг резко сменил тему Александр Иванович. — Мне понравилось. Я не помню дословно, но если выразить это своими словами, то получается примерно следующее. Он говорил про язычников, которые живут не по внешнему закону, а сами в себе несут закон. Внутренний закон построен по тем же принципам, что и закон, данный человеку Богом. Если язычник действительно живет по этому закону, то он не противостоит Богу. Однако природа человека очень хрупка, и язычник рискует тем, что внутренняя программа его будет разрушена внешним влиянием, как это происходит сегодня у нас на глазах. Для этого и нужна христианская церковь, чтобы в периоды таких потрясений хранить Закон, показывать людям, что существует альтернатива деградации души, показывать путь к спасению, укреплять и корректировать внутренний закон человека. Я полностью с этим согласен. Ни в коем случае не должны христиане бороться с язычниками, а язычники с христианами. Язычество — это доставшийся по цепи наследственной преемственности принцип построения внутреннего мира человека, взывающий к внутреннему закону — Совести. Христианство — это внешний эталон, с которым язычник может соизмерять свой внутренний закон. Это два луча, направляющих человека к Богу. Один идет из внутреннего мира, другой — из внешнего. Не воевать друг с другом надо, а взаимодействовать друг с другом. Язычник, потерявший внутреннюю опору, способен стать зверем, но может вновь обрести эту опору через христианство. Христианин, отрицающий языческую сущность своего народа, рискует превратиться в фарисея, оторванного от Божественной природы.
— Язычество — изначально религия поврежденного грехом человека (до греха религия не была нужна). В нем может быть часть истины, но чем дольше живет человечество, тем больше искажений в этой религии. Языческие религии могут иметь развитые философию, науку и культ (Древний Египет, Ассирия, Вавилон, например). Иудаизм изначально уступал языческому миру в части знаний. Христианство уступало языческому римскому миру в части научных знаний. Не говоря уже про ислам. А буддизм вообще фактически отрицает знание. Язычество — это обращение к миру духов, а рядом с нами — падшие духи. Через них языческие жрецы могут иметь доступ к очень большим знаниям. И огромен риск, будучи язычником, служить именно им, включая все изуверские и кровавые ритуалы. Самое главное: христианство — не внешний эталон; это возможность во Христе онтологически соединиться с Богом во всей полноте в таинстве Причастия. Для христианина нет национальных границ. Язычество (в хорошей его части) нужно христианину примерно также как современному ученому-астроному карта земли, стоящей на ките и трех черепахах: ведь не видя этой карты, он рискует оторваться от истоков своей науки. Но воевать друг с другом не надо, в этом я полностью с вами согласен.
— С вами всегда интересно поговорить, — улыбнулся Александр Иванович. — Вы не даете мыслям заснуть.
— А они и не должны быть в спячке! — улыбнулся Карл Владимирович.
Наука, не изучающая свиней
Барт попрощался с другом, но потом, рассмеявшись, попросил его задержаться на минуту.
— Вот вы с вашим Фоменко отрицаете историю как науку, а мне тут вспомнился один профессор истории, который доказывал, что история и есть единственно верная наука на примере бессмысленных диссертаций.
— Как?
— Он брал книгу «Три поросенка» и объяснял, что по ее материалам можно написать диссертацию по техническим наукам — рассмотреть сопротивление разных материалов — соломы, хвороста и камня ветровой нагрузке, провести необходимые расчеты, сделать выводы, в том числе связанные с безопасностью жизнедеятельности. Можно подготовить диссертацию по экономике — рассчитать стоимость дома из соломы, из хвороста, из камня, уровень их амортизации, сроки окупаемости, целесообразность трудозатрат и расходов на материалы перед лицом внешних угроз. Можно по филологии — это ведь сказка, имеющая разные интерпретации и переводы, литературные обработки. Можно по культурологии: ведь свинья — это архетип, связанный с определенным культурным феноменом восприятия жизни и самой реализации своей жизненной программы в этом мире…
— А по истории, какую диссертацию здесь можно написать? — усмехнулся Александр Иванович.
— Вот в этом все и дело. Как он заявлял: история свиней не изучает! Это шутка была у него такая, — пресек Карл Владимирович возможные возражения друга и с улыбкой пожал ему руку на прощание.
Герцог и его шеф
Свинчутка поздравил Лориэль, улыбнувшись так, что той стало не по себе, а потом предложил герцогу:
— Пойдемте, поговорим. У вас есть мое любимое блюдо?
— А как же? Ваши вкусы нам всегда известны! — с наигранной услужливостью сказал хозяин, протягивая Боруху Никаноровичу фужер водки и сало с мацой.
Тот уже давно не чувствовал вкуса еды, но водку выпил и все, что было на тарелке, съел.
— Эминенция, — обратился к нему герцог, — вы смотрите современный кинематограф?
— Таки да, но не часто, — кивнул Свинчутка. — А о чем речь, ваша светлость?
— Даже светлость! Почему не сиятельство?
— Некоторые владетельные особы имеют титул светлости, вы — в их числе. Но вернемся к нашей беседе.
— Да, вот я тут посмотрел фильм такой любопытный — «Матрица 3», не видели?
— Видел. И что?
— Помните, там агент Смит ко всему прикасался, и все становилось подобным ему? Так вот у меня иногда возникает ощущение, что вы пытаетесь все сделать подобным вам!
Герцог засмеялся собственной шутке, подумав, что отомстил за подарок и облегченно закурил сигару.
— А вы зря смеетесь, вопрос довольно серьезен, — ничуть не обижаясь, ответил ему Борух Никанорович. — Дело в том, что мне не нужно ни к чему прикасаться, чтобы оно становилось подобным мне. Оно все становится таким само!
— Второй закон термодинамики типа? — ухмыльнулся герцог.
— Подруга вашей жены дурно влияет даже на вас! — засмеялся Свинчутка. — Ну, какая тут термодинамика! Здесь более высокие законы — превращение всего в дерьмо!
— Но ведь что-то и не превращается, — возразил новобрачный.
— Согласен, — кивнул Борух Никанорович. — И это жутко меня раздражает, потому что разрушает мою наистройнейшую и наинаучнейшую из концепций, за которую Нобелевскую премию нужно давать тем, кто на подхвате был — типа Заподлянского, а мой вклад в ее разработку просто неоценим!
— Какая витиеватость!
— Так со светлейшими-то пообщаешься…
— И все же вы согласны, что и Барт, и Марина, и Павел выбиваются из этой теории…
— Ну, с ними не все еще потеряно, — возразил Свинчутка. — Пока они не умерли, их еще можно на чем-то поймать. Но ведь очень много тех, кого поймать нельзя, и они мучают меня во снах…
— Вас мучают во снах?! — герцог рассмеялся. — А я-то наивно думал, что это вы мучаете бедного сэра Джеймса…
— Одно другому не мешает.
— И кто же доставляет вам страдание?
— Их много. Одного зовут Иоанн, раньше он был сэр Джон. Еще два священника — православный Николай и католик Альберт. И еще один, Григорий Александрович, этот хуже всего…
— Почему именно он?
— Потому что тех не я упустил, а этого мои подчиненные. Но что-то они все против меня ополчились…
— А что они делают в вашем сне?
— Представляете, — вдруг доверительно сказал Борух Никанорович, — мне снится, как будто я разложившийся труп, но жизнь еще теплится во мне. И эти все стоят вокруг и твердят: проснись, пока не поздно! У тебя еще есть шанс!
— Мерзковатый сон, — согласился герцог, подумав про себя, что тут еще надо бы разобраться, где тут сон, а где явь.
— Я их гоню, конечно…
— Вы боитесь их Хозяина?
— Я не очень об этом думаю…
— А вам не кажется, что именно Он не дает всему миру превратиться в то, во что вам хотелось бы?
— Что тут думать: это и так ясно! — грустно усмехнулся Свинчутка. — Но я, насколько могу, борюсь с теми, кто Ему служит. Слышали, что стало с епископом?
— Слышал, но…
— А одна из его помощниц, почтенная такая дама, которая всего год назад кланялась всем и говорила только «простите» и «благословите», теперь пьет как бочка и дымит как паровоз, а при составлении своего бюджета самую большую статью расходов отводит «на грехи»…
— «На грехи»? Очень прикольно. А какая идет расшифровка к этой строке сметы?
— Пьянки, гулянки, курево и так далее по списку, — довольно сказал Борух Никанорович.
— Первые три позиции мелковаты.
— Дальше там, все намного лучше.
— Это все неплохо, но…
— Что?
— Вы не думали, что эти двое, которым вы уделяете столько сил, служат совсем не Тому, с Кем вы боретесь?
— Думал, — с горечью в голосе признался Свинчутка.
— И тогда другой вопрос: а вам не страшно, что эти из сна когда-то вас разбудят? И что будет после этого?
Под пристальным взглядом герцога Борух Никанорович вздрогнул впервые за все время, которое прошло после его смерти.
— Думаю, не разбудят, — сипло сказал он.
Духовный мир
Карл Владимирович стоял на кафедре и читал лекции группе бакалавров направления теология.
— Большинство религиозных учений говорит о том, что человек не является единственным разумным существом во Вселенной, что кроме видимого материального мира существует мир духов. Согласно христианскому учению «Ангельский мир сотворен Богом, потому что “Им создано всё, что на небесах и на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли,– все Им и для Него создано” (Кол 1. 16). Упоминаемые здесь престолы, господства, начальства (начала) и власти являются ангельскими чинами и входят в состав небесной иерархии. Косвенное свидетельство о создании Богом ангелов многие святые отцы усматривают в 1-м стихе 1-й гл. кн. Бытия («В начале сотворил Бог небо и землю»), где под «небом» они разумеют мир ангельский, а под «землей» – мир вещественный».
В исламе «вторым столпом веры является вера в ангелов. Эта вера предполагает твердую, свободную от сомнений, убежденность в том, что у Аллаха есть ангелы, сотворенные Им из света и абсолютно покорные Его повелениям. Мусульманин верит в то, что Аллах возложил на каждого из ангелов определенные обязанности, выполнением которых они заняты, и наделил их необходимыми для этого возможностями. В Коране можно найти множество упоминаний об ангелах. Однако из этих аятов можно получить не очень много информации об их сущности. В соответствии с кораническими текстами, ангелы по своей сущности — не подобны Аллаху, Всевышнему».
Для зороастризма в учении об ангелах характерен дуализм: добрые ангелы сотворены добрым богом Ормуздом, злые ангелы происходят от злого бога Аримана (по христианскому учению все ангелы являются по природе добрыми, все они сотворены единым благим Богом, наличие среди них ангелов злых, обусловлено падением последних). В зороастризме ангелы являются существами двуполыми, которые даже вступают в брачные отношения. В Библии ангелы предстают как бесполые. Говоря о влиянии зла на человека, уместно процитировать Макария Египетского: «Те, которые говорят, что зло является чем-то существующим в себе (enypostaton), ничего не знают. Для Бога нет никакого существующего в себе зла, но в нас оно действует со всей силой и ощутительно, подсказывая нам все грязные желания». Тем не менее, от нашей воли зависит, принять или отвергнуть эти внушения зла. «Человеческий ум, когда он ищет Божественной помощи, не слабее сатаны, так что их борьба не является неравной». И даже когда душа смешивается с сатаной в большом грехе, она не утрачивает своей личности. «Зло, — говорит преподобный Макарий, — не смешалось с нами так, каким образом происходит смешение вина с водою, но как на одном поле пшеница находится сама по себе и плевелы сами по себе».
Сведения о разделении духовного мира на добрых и злых духов содержит и иудаизм: «Если человек исполняет одну заповедь, он поручается одному ангелу, если он исполняет две заповеди, то его поручают двум ангелам; если же он исполняет все заповеди, то к нему приставляется множество ангелов, ибо, как сказано: «Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих» (Псалом 90:11). Кто же эти ангелы? Они его хранители от злых духов»; и индуизм: «Остальные же, темные люди, жертвуют навьям / И множеству низших духов». Разные религиозные учения предупреждают об опасности для человека соприкоснуться с этим миром или же говорят о ненужности такого соприкосновения. Буддизм: «Мой последователь не учится колдовать и знахарствовать. Он не читает снов и не разгадывает предзнаменований по знакам Зодиака». Конфуцианство: «Учитель не говорил о чудесах, силе, беспорядках и духах».
В Православии об этом говорится более прямо. Так святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Духовного видения духов достигают одни истинные христиане, а к чувственному наиболее способны люди самой порочной жизни. Кто видит духов и находится в чувственном общении с ними? Волхвы, отрекшиеся от Бога и признавшие богом сатану; люди, предавшиеся страстям и для их удовлетворения прибегшие к волхвам, при посредстве их вступившие в явное общение с падшими духами, что совершается под непременным условием отречения от Христа; люди, истощенные пьянством и развратной жизнью; подвижники, впадшие в самомнение и гордость; весьма немногие способны к нему по естественному сложению; весьма немногим являются духи по поводу какого-либо особенного обстоятельства в жизни. В последних двух случаях человек не подлежит порицанию, но должен приложить все тщание, чтобы выйти из этого положения, как весьма опасного». Святитель Игнатий пишет, что «демоны не знают будущего, известного Единому Богу и тем разумным Его тварям, которым Бог благоволил открыть будущее; но как умные и опытные люди из событий, совершившихся или совершающихся, предусматривают и предугадывают события, имеющие совершиться, так и хитрые, многоопытные лукавые духи иногда могут предполагать с достоверностью и предсказывать будущее. Часто они ошибаются; весьма часто лгут и неясными провещаниями приводят в недоумение и сомнение. Иногда же они могут предвозвестить событие, которое уже предназначено в мире духов, но между людьми не приведено еще в исполнение».
«В Библии об ангелах говорится очень осторожно и, фактически, об ангелах мы знаем лишь постольку, поскольку, их деятельность проявляется по отношению к человеку. Нигде в Библии не говорится о мире ангельском в самом себе, ни о каких подробностях из жизни ангелов, не имеющих отношения к человеку, мы не знаем. Такая осторожность в подходе к изображению ангельского мира не дает никакого основания полагать, что здесь нашли место какие-то народные представления, которые всегда отличались буйной фантазией». Архиепископ Василий (Кривошеин) объясняет это так: «Самая главная причина ограниченного и как бы “прикрытого” места, уделяемого Ангелам в духовной жизни, может быть найдена в ярко выраженном христоцентрическом и теоцентрическом направлении восточной духовной жизни, где высшие мистические состояния всегда мыслятся как непосредственное единение ума и сердца со Христом или познание Святой Троицы. На этой степени духовной жизни всякое уклонение внимания в сторону Ангелов рассматривается если не как прямо ложное, то во всяком случае как имеющее меньшую ценность».
Рассмотрим подробнее православное учение о духовном мире. Святитель Игнатий (Брянчанинов), описывая мир духов, пытается так описать их сущность: «Из поведаний Писания о духах вытекают следующие понятия о них. Сотворенные духи суть существа ограниченные, газообразные, одаренные силою словесности. Духами они названы в Писании потому, что в нем всякое газовидное вещество называется духом (Ин. 3,8): этим названием обозначается тонкость естества духов, которою они отличаются от видимого нами грубого вещества». При этом он указывает, что «Отцы ознакомляют нас с естеством духов настолько, насколько это нужно для нашего спасения. Они не усиливаются определить с точностью то, что может быть известным лишь отчасти. Не только духи, не только наше тело и тела животных, но и все предметы из царства растительного и ископаемого остаются для нас предметами, известными лишь отчасти. Приписывающий себе полное познание какого бы то ни было вещества выражает только свое невежество. Мы знаем нечто, никак не все». Св. Дионисий Ареопагит пишет об этом так: «Не без основания существа, не имеющие образа и вида, представляются в образах и очертаниях. Причиною этому, с одной стороны, служит то свойство нашей природы, что мы не можем непосредственно возноситься к созерцанию духовных предметов и имеем нужду в свойственных нам и приличных нашему естеству пособиях, которые бы в понятных для нас изображениях представляли неизобразимое и сверхчувственное; с другой стороны, то, что Священному Писанию, исполненному таинств, весьма прилично скрывать священную и таинственную истину премирных Умов под непроницаемыми священными завесами и через то соделывать ее недоступной плотским людям».
О природе ангелов, можно привести и следующее определение Отцов VII Вселенского собора: «Что касается ангелов и архангелов и других святых сил, высших их, то кафолическая Церковь признает их разумными, но не совершенно бестелесными… только имеющими тела тонкие, воздухообразные и огнеобразные, согласно сказанному в Писании: «Творяй ангелы Своя духи и слуги Своя огнь палящ» (Евр 2. 7)».
О числе ангелов можно привести следующие слова святителя Кирилла Иерусалимского: «Населяемая нами земля есть как бы некоторая точка, находящаяся в средоточии неба, поэтому окружающее ее небо столь же большее имеет число обитателей, сколько больше пространство; Небеса Небес содержат необъятное их число. Если написано, что тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним, то это только потому, что большего числа пророк выразить не мог» .
Как пишет епископ Вениамин (Милов), «Ангелы неописуемы подобно телам, при чем по своему естеству не имеют вида или образа и трех измерений. Они мысленно бывают присущи и действуют там, где им повелено и не могут в одно и тоже время действовать и здесь и там. Следовательно, когда Ангелы посылаются на землю, их нет на небе. Бывая же на каком-либо месте, бывают не так, чтобы очерчивались какой-либо формой, протяженной в высоту, длину и ширину. Таких измерений они не имеют, не имеют и вида, свойственного телам. «Бестелесное естество, — говорит преподобный Иоанн Дамаскин, — не имеет вида, чтобы быть объяту телесно». В известном месте оно присуще, действует, но не занимает места и не обнимается».
Св. Дионисий Ареопагит в своем учении «О Небесной иерархии», в целом принятом Православной Церковью пишет о разделении ангелов на девять чинов – три триады по три чина в каждой. При этом «высший чин предстоящих Богу Умов, святимый первоисточным освящением (потому что он получает его непосредственно), очищается, просвещается и совершенствуется освящением Божества, более сокровенным и более ясным. От этого чина, по тому же самому закону благоустроенного порядка в Божественной гармонии и соразмерности, возводится к безначальному началу и концу всякого благолепия второй чин, от второго третий, от третьего наша Иерархия». «Высшие чины всецело имеют у себя все святые свойства низших, а последние не имеют всех тех высших совершенств, которые имеют первые чины, а только некоторые из первоначальных озарений сообщены им первыми, по мере их приемлемости». При этом Дионисий Ареопагит считает, что все описанные в Ветхом Завете случаи явления Бога людям – это явление им Его посредством ангелов: «Если же кто скажет, что некоторым святым являлся Сам Бог непосредственно, тот пусть узнает из ясных слов Священного Писания (1 Ин. 4,12; Быт. 3,8; Быт. 18,1), что сокровенного Божьего никто не видел и никогда не увидит, но что Бог являлся святым в известных видениях, достойных Его и сообразных с свойством тех, которым были эти святые видения. Эти Божественные видения нашим славным отцам были открываемы посредством Небесных сил».
Некоторые отцы Церкви высказывают мнения, что разделение Ангелов на девять ликов охватывает только те имена, которые открыты в слове Божием, но не объемлет других имен и ангельских ликов, которые нам еще не открыты.
Духовная составляющая есть и в природе человека; дух жизни пронизывает все живое. Как писал архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), «между миром растительным и миром животным нельзя найти определенной границы, ибо в области простейших одноклеточных много почти совершенно похожих форм, из которых одни служат началом растительного мира, другие – животного, и различить их почти невозможно. Такие простейшие формы животных, как речная гидра, вольвокс, совершенно похожи на растения и по своим жизненным функциям почти не отличаются от них. От класса простейших начинаются два грандиозных мира живых существ – растений и животных. Совершенно несомненно, что весь растительный и животный мир обладает, по крайней мере, низшим из даров Святого Духа – духом жизни». «Движение в неорганической природе, как и в живой, есть проявление жизни, хотя бы в минимальной, мало известной нам форме. Генетическая связь между неорганической и органической природой подтверждает это. Ибо из земли получает начало жизнь растений, а от них питание – весь животный мир. Из тех же химических элементов и по тем же физическим законам построена неорганическая и органическая природа. Духовной энергией проникнута вся неорганическая природа, все мироздание. Но только в высших формах развития (творения) эта энергия достигает значения свободного, самосознающего духа». «Мы не приписываем растениям душу в том смысле, как она понимается у человека и животных, а только бессознательное представление и бессознательную волю».
В своей книге «Дух, душа и тело» святитель Лука делает смелое предположение о существовании бессмертной души у животных: «И у животных дух связан с телом, как у человека, и поэтому есть полное основание ожидать, что и их тела будут существовать в новой природе, новом мироздании после гибели нынешнего мира. Об этом говорит апостол Павел: «Тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучается доныне» (Рим. 8, 19-22). Вся тварь жила бы в свете и радости, если бы грехопадение Адамово не изменило всех судеб мира, и в наставших печальных судьбах жизни она по греховной воле Адама, которому Бог подчинил ее, подпала суете, нестроениям и страданиям. И для нее есть надежда, что в день прославления всех праведных, искупленных Христом от рабства тлению, она и сама будет освобождена от страданий и тления, то есть будет нетленной. В новом Иерусалиме, новом мироздании и животным будет место; там не будет ничего нечистого, и новая тварь получит древнее оправдание и освящение Словом Божиим».
Дух человека и животных проявляет себя посредством материи. Как пишет протоиерей Валентин Свенцицкий, «электричество существует вне лампочки. Но для того, чтобы проявить себя, оно требует целого ряда материальных условий. Точно так же и та “энергия”, которую мы именуем душой. Если ты повредишь материальный аппарат, который служит для выражения душевной жизни, например, ту или иную часть мозга, – душевная жизнь не сможет выражать себя или будет выражать себя неправильно. Но из этого совсем не следует, что мозг твой и есть твоя душа или что душевная жизнь твоя – результат физико-химических процессов в мозговых клетках. Как не следует, что электрическая лампочка и электрическая энергия одно и то же».
Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) приводит такой пример: «Нам известны в мозгу двигательные и сенсорные центры, вазомоторные и дыхательные, тепловые и другие центры, но нет в нем центров чувств. Хотя от всех органов чувств и всех вообще органов тела направляются в мозг и оканчиваются в клетках его сенсорных центров все чувствительные волокна, но они несут только ощущения зрительные и слуховые, обонятельные и вкусовые, тактильные и термические, локомоторные и другие. Но это только ощущения. А не делать разницы между ощущениями и чувствами – значит впадать в самую глубокую психологическую ошибку». «…сложнейшая мозговая деятельность остается только рефлексами головного мозга. Но разве это не то же самое, что говорил Бергсон: «Мозг не что иное, как нечто вроде центральной телефонной станции: его роль сводится к выдаче сообщения или выяснению его. Он ничего не прибавит к тому, что получил» .
Поднятые в данном разделе проблемы, касаются той сферы, которая выходит за рамки научного познания человека на данном этапе его исторического развития. Как писал святитель Лука, «легковерно принимая за научные доводы те доказательства, которые приводятся в пользу суждения, что Бога нет, мы забываем выясненные уже Кантом положения, что теоретический разум одинаково бессилен и доказать, и опровергнуть бытие Бога, бессмертие души и свободу воли. Эти объекты и эти вопросы поэтому называются трансцедентными. Мы можем познать разумом лишь внешний факт, а не вещь в себе».
Как писал протоиерей Валентин Свенцицкий: «Разве ты видишь непрерывно движущиеся атомы, которые составляют неподвижную для глаз материю? Разве ты видишь множество движущихся электронов в недрах этих движущихся атомов? И можешь ли отнестись без всякого внимания к указаниям философии, что, постигая вещественный мир, ты постигаешь лишь те «субъективные состояния своего сознания», которые зависят от твоих внешних чувств, а потому о сущности самого вещества ты ничего не можешь знать. Будь у тебя иные органы зрения, иные органы слуха, осязания и вкуса – весь мир представлялся бы тебе иным». «Логика действенна только тогда, когда есть общие положения, признаваемые обеими сторонами. Тогда одна из сторон может условно сказать: если ты признаешь эти положения, то логически обязан признать и проистекающие из них выводы. Если человек скажет: “На свете ничего не существует”, — как ему можно сказать, что он говорит нелепость? Ты покажешь ему солнце, предложишь ему осязать окружающие предметы. А он скажет тебе: “Солнца никакого нет, и никаких окружающих предметов не существует”. Какой логикой и каким опытом можно опровергнуть эти нелепые слова? Для людей абсолютного неверия и абсолютной веры доказательства одинаково не нужны. Для первых они бесполезны, а для вторых – излишни».
— Профессор, а насколько точны те данные, которые дает систематическое богословие о мире духов? — спросил один студент.
— Апостол Павел ответил на этот вопрос так: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познáю, подобно как я познан», — задумчиво ответил Барт.
На этом лекция закончилась.
Две сказочные девушки
Марина пришла на свадьбу Лориэль без Павла; он почему-то категорически отказался идти.
— Но они же были у нас на свадьбе, нехорошо! — пыталась увещевать его жена, но мужчина был непреклонен.
— Нет.
— Почему?
— Не знаю, но чувствую, что это очень важно!
— И мне не идти?
— Ты можешь.
Марина была смущена, когда Лориэль подошла к ней и спросила, а где же Паша.
— Уперся, ни в какую не пойду, говорит.
Лицо эльфийки вдруг стало серьезным:
— Значит, он почувствовал…
— Что?
— Я хотела дать ему кубок с волшебным напитком сегодня. Выпив его, смертный не может жить без той, которая ему его дала…
— Но он же не любит ее, ты же знаешь! — встревоженно воскликнула Марина.
— Да. А зачем мне любовь? Меня не любит даже мой муж. Но нам с ним было бы очень приятно наслаждаться твоими мучениями и мучениями твоего мужа…
— Почему ты это рассказываешь?
— Потому что этот эликсир действует лишь при особых условиях, и не чаще, чем один раз в десять лет. Условия не соблюдены, ждать еще десять лет из-за таких недоносков, как вы, — много чести. Найдем себе новое развлечение…
— Ты не жалеешь, что не стала человеком? — тихо спросила Марина.
— Я похожа на дочерей смертных в тысячу раз больше, чем ты, — засмеялась Лориэль.
Бывшая фея ушла с бала с твердым намерением больше не общаться с той, которая была на нее так похожа и не похожа одновременно.
Церковь Христова и глобализация
Барт вновь стоял перед студентами. Сегодня на лекции он хотел сказать им что-то важное — то, что волновало его последние годы.
— Сегодня мы поговорим с вами о Церкви Христовой и глобальном мире. Существенные свойства Церкви Христовой изложены в Никео-цареградском Символе веры, где она называется: единою, святою, соборною и апостольскою, — неспешно начал говорить профессор.
Раскрывая первое из этих существенных свойств, а именно единство Церкви, пособия по православному догматическому богословию говорят о том, что Церковь едина по своему началу и основанию, своему устройству внешнему и внутреннему, по своей цели.
О единстве Церкви, как ее существенном свойстве, единогласно учили святые отцы и учителя Церкви. Святой Ириней Лионский писал: «хотя Церковь рассеяна по всей вселенной до конец земли … одинаково верует … как бы имея одну душу и одно сердце, и согласно проповедует о сем, учит и передает, как бы имея единые уста». Тертуллиан учил, что «всякого рода вещь должна быть оцениваема по своему началу. Итак, сколько и такое множество церквей составляют одну первую Церковь, основанную апостолами, от которой все. Все они первые и все апостольские, когда все показывают одно и то же единство, и когда есть между ними общение мира и наименование братства, и взаимное гостеприимство».
В «Основных принципах отношения к инославию», принятых Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года, говорится, что «общины, отпавшие от единства с Православием, никогда не рассматривались как полностью лишенные благодати Божией. Разрыв церковного общения неизбежно приводит к повреждению благодатной жизни, но не всегда к полному ее исчезновению в отделившихся общинах. <…> Но, признавая необходимость восстановления нарушенного христианского единства, Православная Церковь утверждает, что подлинное единство возможно лишь в лоне Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Все иные «модели» единства представляются неприемлемыми».
Однако современный мир все больше говорит об иных моделях единства, с Христом и Его Церковью никак не связанным. Как сказал в одной из своих проповедей протопресвитер Александр Шмеман: «О единстве и всеединстве говорит и учит древняя дохристианская философия, о стремлении к единству свидетельствуют мистики и духовидцы всех времен. Это стремление чувствует и воплощает искусство. И вне этого стремления, проще рассказать, вне любви, и мир, и жизнь становятся сразу же адом, леденящей душу борьбой всех со всеми».
Империализм (глобализация) — искаженное единство, имеющее фундамент не во Христе, а в том, кто Ему противостоит. Человечество с древнейших времен знает такую форму государственного устройства, как империя, объединяющую в своих границах государственные образования с разным уровнем культурного, политического и экономического развития. Многие из завоевателей Древнего мира мечтали о создании всемирной империи. Но лишь к началу XX века появились исторические и экономические предпосылки для реальной возможности ее создания.
Так называемое «Новое время» стало временем постепенного перехода от целостного (как сейчас принято говорить «холистического») восприятия мира к фрагментарному. А.Ф. Лосев в «Диалектике мифа» писал, что «… понятие Бога есть условие и цель мыслимости бытия, как всего бытия, как цельного бытия. Вот почему понятие Бога рушится одновременно с разрушением интуиции цельности бытия вообще. Новоевропейская мысль не только отринула реальность Бога. Одновременно пришлось отринуть и реальность очерченного и обозримого космоса, т.е. мира вообще; пришлось отринуть реальность души, природы, истории, искусства и т. д.».
Империализм, как новая форма мироустройства, обусловил то, что некоторые монополии превратились в надгосударственные образования, которые могут диктовать их правительствам те или иные условия. Монополия на власть не входила в число предметов, рассматриваемых теоретиками учения об империализме начала XX века, но она является необходимым условием создания всемирной империи. И если закрытые общества и клубы Британской империи, а в более позднее время – США, являют нам прикрытый пример монополизации власти надправительственными структурами, то правящие партии СССР и фашистской Германии уже четко ее отражают.
Все эти политические изменения происходили на фоне перемен в самом взгляде на мир. «В мире нет ничего,- учил В.И. Ленин, — кроме движущейся материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени». Основатель антропогеографии Фридрих Ратцель писал: «Всеобщие законы распространения жизни охватывают также законы распространения жизни человеческой. Поэтому антропогеография мыслима только, как отрасль биогеографии, и целый ряд биогеографических понятий может быть непосредственно перенесен на вопросы о распространении человека». Позднее В.И. Вернадский развил учение о ноосфере. В частности он писал: «Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек становится крупнейшей геологической силой. … Это новое состояние эволюции, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть “ноосфера”… Ход этого процесса только начинает нами выясняться…».
В ХХ веке все более происходит обезличивание человека. Как писал в своей книге «Конец Нового времени» Роман Гвардини «и раньше были многие, составлявшие бесформенную массу в отличие от высокоразвитых единиц, но они выражали лишь тот факт, что там, где единица задает ценностные нормы, в качестве ее фона и почвы должны существовать и средние люди, ограниченные повседневностью. Однако они тоже стремились стать единицами и создать свою собственную жизнь. Масса в сегодняшнем смысле слова — нечто иное. Это не множество неразвитых, но способных к развитию отдельных существ; она с самого начала подчинена другой структуре: нормирующему закону, образцом для которого служит функционирование машины. Таковы даже самые высокоразвитые индивиды массы. Более того, именно они отчетливо сознают этот свой характер, именно они формируют этос и стиль массы…»
Современные ученые, культурологически осмысляя данную проблему, фактически прямо говорят о единстве постхристианского человечества, как единстве в Анти-Церкви. Профессор В. П. Океанский пишет: «Если для первого тысячелетия Антихрист выступал как внешняя по отношению к Церкви сила, «скованная на тысячу лет» (Ап. 20:2), для второго — как сила, вторгающаяся в Церковь, то для третьего он выступит как сила созидающая Анти-Церковь». Перекликаются с этим слова профессора А.И. Тихонова о том, что «те, кто еще способен видеть, могут распознать Зверя, тело которого подобно гигантскому муравейнику, состоящему из людей, покорно исполняющих его волю, даже не подозревая об этом».
Ценность конкретной человеческой жизни при таком подходе (единства не во Христе и Его Церкви — когда все человечество представлялось всего лишь геологическим или биогеографическим явлением) становилась все более ничтожной в глазах тех, кто строил новый мир. Экономический фактор объясняет далеко не все в развитии глобальных процессов XX – начала XXI века.
Как писал в своей книге «Закат Западного мира» Освальд Шпенглер «деньги подходят к концу своих успехов и начинается последняя схватка, в которой цивилизация принимает свою завершающую форму: схватка между деньгами и кровью. Силу может ниспровергнуть только другая сила, а не принцип, и перед лицом денег никакой иной силы не существует. Деньги будут преодолены и упразднены только кровью». И попытка строительства всемирного государства диктатуры пролетариата, в котором в будущем деньги вообще должны были исчезнуть, началось именно с красного террора.
Крайними проявлениями попыток создания всемирного государства в XX веке явились нацистская Германия и попытка мировой социалистической революции, увенчавшаяся победой в ряде стран, в первую очередь, в СССР. В сущности, обе попытки, являются подтверждением диалектического принципа о единстве и борьбе противоположностей и представляют собой две стороны одной медали. И в том и в другом случае мы можем видеть порабощение основных масс народа, истребление несогласных, с конечной целью создания всемирного «идеального» государства. Третья грань — это современные глобализационные процессы, осуществляемые под эгидой США. Впрочем, и на сегодняшний день еще преждевременно говорить о реальной возможности создания всемирного государства — с учетом возникновения новых политических сил, в первую очередь, Китая, а также в связи с начавшимся процессом восстановления геополитического влияния России, хотя исторические и экономические предпосылки такой возможности намного более четко очерчены, чем в начале XX века.
В чем же принципиальная разница единства в Церкви Христовой от единства глобального антихристианского по сути своей мира?
В современном обществе все больше тех, кто не понимает, а что же такое Церковь, почему быть в Церкви жизненно важно. А ведь учение о единстве человечества — но единстве не в грехе и умирании, а в свободе, любви и вечной жизни — было дано Господом Иисусом Христом. Во Христе Бог соединился не с каким-то конкретным человеком, а со всей человеческой природой, со всем человечеством; сама же Личность Христа — Божественная. Он сошел в мир, обреченный умереть, для того, чтобы дать возможность всем, кто захочет за Ним последовать стать свободными от рабства греху и смерти. Свободными понять, что в мире есть много вещей намного более страшных, чем смерть физического тела, через которую после грехопадения Адама и Евы придется пройти всем людям, что смерть души, пораженной грехом, намного страшнее. Христос Сам прошел через мучительную крестную смерть, но, как поется в пасхальном песнопении, Он «смертию смерть попрал», даровав вечную жизнь всем тем, кто способен ее принять.
Известный православный богослов второй половины XX века митрополит Антоний (Блум) так писал о единстве Церкви: «Слишком часто Церковь мыслится как самое наисвященное общество людей, объединенных и связанных между собой общей верой и общей надеждой на одного и того же Бога, их любовью к одному и тому же Господу; многим представляется, что единство Самого Бога, к Которому разделенные и сопротивостоящие христиане прибегают, — хотя и исключительный, но достаточный якорь их единства. Такой критерий слишком мелок; и также слишком мелок лежащий в его основе опыт о природе и о жизни Церкви. Церковь не есть просто человеческое объединение. Это не объединение, но организм и его члены – не «составные части» коллективного целого, но подлинные живые члены сложного, но единого тела (1 Кор. 12,27): не существует такого явления как христианский индивид. И тело это, одновременно и равно, человеческое и Божественное. Церковь не ищет единства и полноты; она есть полнота и единство уже данные и принятые».
Церковь осуществляет единство через Литургию. «Таинством единства» называет Евхаристию протопресвитер Александр Шмеман и, раскрывая это определение, сетует: «и это значит – таинством Церкви, которую св. Игнатий Антиохийский определяет, как единство веры и любви». «Нас же всех от единого Хлеба и Чаши причащающихся, соедини друг ко другу во единого Духа причастие»,- именно это понимание и восприятие Евхаристии предельно ослаблены в современном церковном сознании».
И именно во время Божественной Литургии верующему сердцу православного христианина не умозрительно, а опытно открывается все значение догмата о единстве Церкви Христовой. Митрополит Антоний (Блум) писал: «Оно раскрывает перед нами тайну Церкви за пределы человечества, это показывает нам, что Церковь, в конечном итоге, — космическое явление, которое охватывает собой и Бога, и человека и все вещество, и что все мы содержимся силой благодати Божией, взаимно действуя друг на друга».
Но, конечно, нельзя думать, что для того, чтобы соединиться со Христом достаточно просто причаститься, не имея ни веры, ни желания жить по тем заповедям, которые Им были даны. И к тем, кто мог бы так думать, обращены слова апостола в Новом Завете о том, что многие христиане болеют и умирают именно по причине того, что небрежно относятся к Таинству Причащения, называемого в церковной традиции страшным. Если мы, будучи христианами, вспомним дни земной жизни Воплощенного Бога, Его добровольные страшные мучения и крестную смерть для того, чтобы люди могли получить Вечную Жизнь; то, вспомнив это, мы не просто поймем, а почувствуем, что Литургия – это не просто символ, как учат некоторые протестанты, а реальное действие, выходящее за пределы постигаемого человеческим разумом мира, в котором нет времени, и в котором вновь и вновь Христос приносит Себя в жертву, чтобы Своею Кровью омыть наши грехи.
В Церкви человек получает подлинную свободу, в Церкви он узнает, что такое настоящая радость. Христу важен каждый человек, иногда даже не поступок, но и намерение имеют огромное значение. В этом и есть главное отличие единства в Церкви от единства в глобальном антихристианском мире — став частью Церкви, христианин не теряет своей ценности как самостоятельная личность, а наоборот находит в ней себя настоящего.
Есть вопросы?
Вопросов не было, и Карл Владимирович пошел к себе в кабинет.
Отец Уильям
В храм города Моуди к его настоятелю отцу Уильяму пришел человек с безумными глазами. Было видно, что ему немного еще лет, несмотря на то, что все волосы на голове были белоснежны.
— Я больше не могу! — истерически рыдая, сказал он.
— Что случилось? — спокойно спросил священник.
— Я врач в одной закрытой больнице. Меня приставили к одному пациенту… Это ужасно!
— Что именно?
— Он труп, но и жив одновременно…
— Как это может быть?
— Его тело разлагается, но при этом чувствуется, что связь с душой еще не прервана окончательно, и само тело, несмотря на разложение, подает очевидные признаки жизни…
— Кто же этот несчастный?
— Это известный профессор Борух Никанорович Свинчутка.
— Я слышал о нем, — кивнул отец Уильям. — Так он жив?
— Да.
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Я разное повидал в жизни. Но то, что сейчас, выше моих сил. И еще: он является ко мне во снах. Но не такой разложившийся, а какой-то другой. И просит помочь…
— Помочь? Как?
— Он просил съездить к вам.
— Ко мне? — изумился отец Уильям.
— Да. Возле вашего храма могилы двух священников, которые его будят, но им нужна ваша помощь.
— Вот как? А как зовут этих священников?
— Отец Альберт и отец Николай.
Отец Уильям вздрогнул.
— Я помолюсь об этом несчастном, — сказал он. — А вы сами идите с миром.
Но стоило священнику только начать молиться за Боруха, как перед ним появились отец Николай и отец Альберт, давно ушедшие в мир иной и почитаемые в Моуди как святые.
— Ты что делаешь? — строго спросил протоиерей Николай. — Тебе жить надоело?
— Но он сказал, что вы…
— Это демоны решили тебя убить таким образом. Разве можно нормальному человеку молиться за служителя тьмы!
— Но он сказал, что вы его будите…
— Мы-то уже умерли, но мы и не можем его разбудить! — ответил ему отец Альберт. — Сейчас своей молитвой ты запустил сложный механизм, который не может пройти для тебя просто так. Мы пока сдерживаем тех, кто пришел сюда, чтобы накинуться на тебя из-за того, что ты разбудил Боруха, но мы не сможем всегда их сдерживать. У тебя два варианта: либо ты будешь обречен видеть мир духов, либо у тебя сейчас просто поднимется сильно давление, ты умрешь и пойдешь вместе с нами. Выбирать нужно быстро!
— А как мне определить тогда, что вы сами не темные духи? — поинтересовался отец Уильям.
— Молодец, хороший вопрос! — одобрил отец Николай. — Скажем так: ответь на это теоретически, но с учетом того, что это будет иметь практические последствия.
— Я не справлюсь с жизнью сумасшедшего, — коротко ответил отец Уильям.
В тот же миг он почувствовал, как его давление быстро ползет вверх, глаза налились кровью, голова, казалось вот-вот лопнет, и…
Он стоял рядом с отцом Николаем и отцом Альбертом и смотрел, как к его мертвому телу с воплями бессилия бросились тысячи темных духов.
— Тебе повезло. — коротко сказал ему протоиерей Николай.
— А что с Борухом?
— Пойдем, посмотрим.
Пробуждение
Борух Никанорович проснулся в палате, весь облепленный проводками, с телом разложившегося трупа.
— Это сон? — спросил он себя.
— Нет, — раздался голос.
Перед ним стояли три священника, которые точно уже перешагнули границу этой жизни.
— Таки вы меня разбудили! — досадливо произнес Борух Никанорович.
— У тебя есть шанс сделать выбор еще один раз, — ответил ему отец Николай. — У тебя неделя на это, в течение которой никто не будет тебя трогать, ни светлые духи, ни темные, ни мы — ты сам с собой должен определиться с кем ты. А чтобы тело не отвлекало, то оно исцелится.
Борух с ужасом посмотрел, как его тело вновь стало прежним — мерзковатым, но вполне живым и не разложившимся.
— Неделя, — сказал ему священник. — Никто не будет давить, ты свободен сам решить, куда идешь.
— Почему мне дан этот шанс?
— Он почти никогда не дается. Но видимо что-то есть в тебе…
— Величественное? — важно поинтересовался Свинчутка.
— Жалобное. Ты прошел через нестерпимую боль, даже не замечая этого, возможно в этом причина. Но точно мы не знаем, — ответил ему отец Альберт.
Борух задумчиво сидел и смотрел вслед удалявшимся от него священникам, свет от появления которых оставался в палате и не только не исчезал, но становился все более ярким…
