Через несколько месяцев, в преддверии Пасхи, протоиерея Николая вновь пригласили встретиться со студентами филологического факультета. Теперь ему уже легче было общаться с ними – ведь трое из них стали прихожанами его храма. Но к лекции он готовился так же тщательно, как и в первый раз, также делал выписки.
… На это раз в аудитории собралось уже около тридцати студентов. Поприветствовав их, отец Николай начал говорить:
– Меня попросили сегодня рассказать вам о Воскресении Христа. Но я подумал, что лучше будет, если я расскажу не своими словами, а процитирую вашего коллегу – замечательного английского ученого-филолога, писателя и богослова Клайва Стейплза Льюиса, одного из наиболее выдающихся христианских мыслителей и писателей ХХ века. В молодости он все сильнее терял всякую веру. После духовных поисков на 33-ем году жизни стал убежденным христианином. Характерно, что его считают едва ли не единственным христианским писателем, который не является православным, но чьи труды при этом неизменно положительно оцениваются православными богословами. Человек энциклопедических знаний и пытливого ума, уверовав, он приложил много сил для изучения истории религий, в том числе первоисточников, прежде чем его христианские убеждения стали осмысленными и непоколебимыми.
Льюис много думал о сходстве и различии христианского вероучения с языческими религиями, в которых содержится учение об умирающем и воскресающем боге. Он писал о природных религиях, которые видели образ такого бога в смене времен года, в умирающем и воскресающем зерне. Его мучил вопрос: «Быть может, таков и Христос?» И вот как на него ответил Льюис: «В определенном смысле Христос именно таков (с той разницей, что Адонис и Озирис жили неизвестно где и когда, а Он был казнен историческим лицом в сравнительно установленном году). Но если христианство произошло из тех религий, почему же зерно, упавшее в землю – всего лишь одна из наших притч? Религии этого рода весьма популярны, почему же наши первые учителя скрыли, что учат именно этому? Поневоле, кажется, что они и сами не знали, как близки к таким религиям. Почему единственная выжившая и поднявшаяся на неслыханные духовные высоты религия «умирающего бога» выпала на долю единственного народа, которому чужды были эти представления? Евангелия являют нам Человека, который «исполняя роль» умирающего бога, чрезвычайно далек от связанных с нею идей. По-видимому, на свете и впрямь случается то, чему учат природные религии, но случилось это там, где и не думали о них».
Льюис писал, что для выхода из этого мнимого противоречия необходимо понимать, что христиане не учат, что во Христе воплотился некий «бог вообще», а воплотился Единый Истинный Бог. «Он – не природный бог, а Бог природы: Он изобрел ее, придумал, сделал. Он владеет ею и бдит над ней. Теперь станет понятней, почему Христос и похож на умирающего бога, и не говорит о нем. Они похожи, потому что умирающие боги природных религий – Его изображение. Сходство их не поверхностно и не случайно: те боги родились через наше воображение от явлений природы, а явления природы испещряют природу, потому что они – Божьи. А понятия природной религии отсутствуют в учении Христовом и подводящем к нему иудаизме именно потому, что в них являет себя подлинник. Там, где есть Бог, нет Его тени; там, где Его нет, она есть».
Говоря о смерти, Льюис, оценивая весь ее ужас и неестественность для человеческой природы, тем не менее, пишет: «Это – спасение, ибо для падшего человека телесное бессмертие было бы ужасным. Если бы ничто не мешало нам прибавлять звено за звеном к цепям гордыни и похоти и класть камень к камню нашей чудовищной цивилизации, мы превратились бы из падших людей в истинных дьяволов, которых, быть может, и Богу не спасти. Люди должны свободно принять смерть, свободно склониться перед ней, испить ее до дна и обратить в мистическое умирание, сокровенную основу жизни». «Но лишь Тому, Кто разделил добровольно нашу невеселую жизнь; Тому, Кто мог бы не стать человеком и стал Единым Безгрешным, дано умереть совершенно и тем победить смерть. Он умер за нас в самом прямом смысле слова, и поистине умер, ибо Он один поистине жил. Он, знавший изначально непрестанную и блаженную смерть послушания Отцу, принял во всей воле Своей, во всей полноте, столь ужасную для нас смерть тела. Предстательство – закон созданного Им мира, и потому смерть Его – наша смерть. Чудо Воплощения и Смерти Господней, не отрицая ничего, что мы знаем о природе, пишут комментарий к ней, и неразборчивый текст становится ясным».
О Воскресении Христа К.С. Льюис писал не только в философских трактатах, но и аллегорически, в форме его всемирно знаменитых сказок «Хроники Нарнии». Как он написал в первой, самой известной книге этой серии «Лев, колдунья и платяной шкаф» «когда вместо предателя на жертвенный Стол по доброй воле войдет тот, кто ни в чем не виноват, кто не совершал никакого предательства, Стол сломается и сама смерть отступит перед ним».
О важности принятия для каждого человека добровольной жертвы Христа Спасителя Льюис пишет такими словами: «Самый первый шаг на этом пути – постараться забыть о себе. Ваше подлинное новое «я» (личное «Я» Христа, но и ваше, и ваше только потому, что оно – Его) не придет к вам до тех пор, пока вы стараетесь найти его. Оно придет, когда вы станете искать Христа. Принцип этот пронизывает всю жизнь. Отдайте себя – и вы обретете себя. Будете искать «себя» – и вашим уделом станут лишь ненависть, одиночество, отчаяние, гнев и гибель. Но если вы будете искать Христа, то найдете Его, и «все остальное приложится вам»…
Литературное наследие К.С. Льюиса помогло многим людям стать христианами, так как он сам прошел мучительный и долгий путь от неверия к глубокой искренней вере. И сегодня, в мире, как его иногда называют, «постхристианских ценностей» оно приобретает особую значимость, помогая людям уверовать в Христа.
– Отец Николай, прочитайте нам еще то, что писал Льюис о внутренней Англии, – попросила сидевшая на первой парте Анна, не пропускавшая теперь ни одной воскресной службы. Именно с ней священник, когда готовился к лекции, советовался, те ли слова английского писателя он выбрал для лучшего раскрытия темы в краткое время, отведенное для встречи со студентами.
– Да, действительно, он писал об этом в «Мерзейшей мощи», вложив следующие слова в уста своих героев: «есть Британия, а в ней, внутри – Логрис. Разве вы сами не замечали, что есть две Англии? Рядом с Артуром – Мордред, рядом с Мильтоном – Кромвель, народ поэтов – и народ торговцев. Прав был Сэм Уэллер, когда называл Пиквика ангелом в гетрах. Хороший англичанин и выше, и нелепей, чем надо. Да, не мы одни такие. Каждый народ двойной. Англия не избранница, избранных народов нет, это чепуха». И очень интересен следующий диалог из «Последней битвы»:
«– О-о-о! – воскликнул Питер. – Это Англия! Это дом профессора Керка в деревне, где начались наши приключения!
– Я думал, его снесли, – сказал Эдмунд.
– Да, его снесли, – сказал фавн. – Но вы смотрите сейчас на Англию внутри Англии, настоящую Англию. И в этой внутренней Англии ничто хорошее не пропадает».
– Как это связано с Воскресением Христа? – с интересом спросил молодой человек, впервые пришедший на встречу со священником.
– Это образы, которые показывают, что будет с людьми и народами после окончания земного периода их истории. Ничто хорошее не пропадет, когда нам кажется, что земные наши добрые начинания рушатся, несмотря на все старания, то, вполне возможно, что в таинственных сферах духовного мира они уже реализованы, просто нам не полезно, чтобы они воплотились в жизнь сейчас, так как мы могли бы возгордиться и забыть о Боге. Не пропадает и совершенное нами зло, но деятельным покаянием мы можем если не изгладить его, то кардинально изменить его последствия. Своим Воскресением Христос открыл путь ко всеобщему воскресению мертвых, потому что Божеством Он соединился не с каким-то конкретным человеком, а со всем человечеством. И когда после завершения земной истории человечества совершится всеобщее воскресение мертвых, то лишь добрые и злые дела, устроение души человека в течение его жизни, определят его вечную участь. Земные богатства и власть бесполезны после того, как человек умер, но они могут быть полезны ему, если он использует их, чтобы помогать другим.
– Вы думаете много тех, кто в это верит? – скептически спросил юноша, задавший предыдущий вопрос.
– Думаю, что много; другое дело, что большинство людей не задумываются о вечности и предпочитают жить сиюминутными интересами.
– Разве не важнее материальные заботы, чем рассуждения о том, что реально нельзя ощутить?
– Вы заблуждаетесь, если считаете, что вера для человека является чем-то отвлеченным. То, во что человек верит, если он действительно во что-то верит, а не просто позиционирует себя принадлежащим к какой-то религии, атеистом или агностиком – определяет всю его жизнь и поступки.
– А не считаете ли вы, что в этом случае именно личный религиозный опыт человека является определяющим, и нет нужды в организованных религиях?
– Не только я не считаю. Льюис также не считал личный религиозный опыт решающим в вопросах определения истинности той или иной религии. Вспоминая беседу с одним военным, который говорил о том, что пережил однажды в пустыне ощущение присутствия Бога, после чего все религиозные рассуждения кажутся ему безжизненной схоластикой, Льюис так писал об этом: «В каком-то смысле я согласен с этим человеком. Вполне возможно, что он и впрямь пережил встречу с Богом в той пустыне. И когда от личного опыта он обратился к христианской доктрине, то, видимо, почувствовал, что переходит от чего-то реального к отвлеченному и не очень значимому. Наверное, что-то подобное испытывал бы человек, который видел Атлантический океан с берега, а теперь рассматривает его на карте. Сравнимы ли океанские волны с куском раскрашенной бумаги? Карта … составлена на основании открытий, сделанных сотнями и тысячами людей, плававших по настоящему Атлантическому океану, то есть, как бы впитала в себя богатый опыт, не менее реальный, чем тот, который пережил человек, стоявший на берегу. За одним исключением. Человек этот видел океан лишь в каком-то одном, доступном ему ракурсе. Карта же сконцентрировала в себя все опыты вместе взятые. Теология подобна карте. Доктрины – это не Бог. Они вроде карты. Но карта эта составлена на основании того, что пережили сотни людей, которые вошли в реальное соприкосновение с Богом. В сравнении с этим любые чувства, которые, возможно, посетили вас или меня, очень примитивны и расплывчаты. Иными словами, теология — это практическая наука, особенно в наши дни».
… Священнику еще долго задавали вопросы. В конце беседы несколько студенток сказали, что они придут в храм на Пасхальную службу. Возможно, ими двигало просто любопытство. Но отец Николай никогда не придавал преувеличенного значения своим беседам – он просто выполнял то, что внутренне считал своим долгом, и старался выполнять это настолько хорошо, насколько это было в его силах. Если после них в его храме и появлялись новые прихожане, то он считал, что они и так бы ими стали, просто, возможно, в другом храме. Священник просто говорил слова, которые, возможно через годы, вспомнятся кому-то из тех, кто слушал его сегодня, и пробудят в их душах желание прикоснуться к иной реальности…
