Победитель. Повесть

Посвящается иеромонаху Михаилу (Чепелю)

 

 Матрона

 Матрона хоть и молодая девушка была, но не переносила, если ее на русский лад «Матрёной» называли, всегда поправляла. Имя ее с латыни как «госпожа» переводилось; в Риме «матронами» женщин высшего сословия называли. А «Матрёна» – это что-то матрёшек напоминающее, к чему бы это серьёзной девушке, в графской семье работающей такое обращение к себе терпеть?

Родители Матроны крепостные были, а сама она родилась в 1869 году, когда крепостного права уже 8 лет как не было, но память о нём ещё жива была. Только вот Матроне нечего было плохого о хозяевах сказать, добрые они люди были. Жила она в отдельной комнате их красивого особняка в Санкт-Петербурге, нянчилась с тремя их детьми.

Графиня её любила. Бывает, купит себе платье, наденет один раз, «не понравится»,  и няньке своих детей его дарит. А уж правда не понравилось, или же это повод девушке подарок сделать – кто же знает? Они почти ровесницы были, и хозяйка со служанкой как с ровней общалась, единственное отличие – графиня на ты говорила Матроне, а так ее на вы называла.

Особняк у графской семьи большой был – много комнат, залы для приёма гостей. Бывали в нем и балы. Графиня как-то услышала, как Матрона читает её детям сказку про Золушку, и настояла, чтобы няня пошла на один из балов. «Встретишь там своего принца», – улыбнувшись, сказала. Но не понравилось Матроне на балу – не её это было, она другой жизни для себя хотела.

В свободное время ходила пешком по Невскому проспекту – когда в Александро-Невскую лавру, когда в Казанский собор. В величественный храмах столицы, слушая красивое пение церковных хоров, девушка молилась о том, чтобы Господь Сам устроил её жизнь так как она должна быть –  нравится ей в столице, но если  надо, она и в деревне готова жить.

Лет ей много уже, хорошо за тридцать, а своей семьи нет. Графские дети как родные, но в глубине души всё равно не пропадала желание родить своих.

«Может ли у меня быть своё семейное счастье?» – спросила как-то Матрона графиню. Та любые вопросы разрешила ей задавать. «А где же ты его найдешь, если только с детьми всегда, или в храме, а на бал один раз в жизни пошла, и то к стенке жалась? – лукаво усмехнулась хозяйка. – Счастье своё искать надо».

Но получилось так, что не нужно было Матроне ничего искать. В Казанском соборе заприметила она одного мужчину, который не часто приходил на службы – раз в месяц может, но так на неё смотрел, что не обратить внимание на него, было просто невозможно. Когда она в очередной раз поймала его взгляд, он вдруг направился в её сторону. Оказывается этот человек случайно увидел её, как-то зайдя в Казанский собор, а потом семь раз приезжал специально в Санкт-Петербург, чтобы   увидеть незнакомку, хоть дорога и неблизкой была. А заговорить всё не решался – вдруг скажет, что замужем или не понравился он ей, а он этой надеждой жил.

Марона как-то сразу к нему расположилась – легко ей с ним было. Он ещё несколько раз приезжал, а потом сделал ей предложение.

Ни в чём Матрона нужды в графском доме не знала. Но ярче всего отношение хозяев к ней проявилось, когда она захотела замуж выйти. Уже более чем взрослая была, особенно по тем временам: 16 лет в барской семье детьми занималась. Могли бы ей сказать – ну и иди, попробуй, какая она самостоятельная жизнь, такая ли сладкая. А они ей такое приданное собрали, что другая барышня позавидует: столовое серебро, платья, меховые палантины, кружевные шарфы, самовары, постельное бельё. А ещё – сафьяновая шкатулка, полная золотых украшений с драгоценными камушками.  Денег на покупку дома дали.

Муж Матроны, Михаил, из Бологого был. До Питера это если по прямой, то  немного больше 300 километров, но разве бывают прямые дороги? Поэтому почти 400. Туда молодые и поехали. На деньги, подаренные графской семьёй,  купили себе дом. А со временем Михаил рядом второй выстроил – не хотелось ему, чтобы Матрона думала, что он из-за приданного на ней женился, а сам не способен дом для жены и детей построить. До сих пор оба дома стоят, а в них родственники их живут.

Кроме домов Михаил с Матроной имели большое хозяйство. Одних лошадей было больше десяти, пятнадцать коров, овцы, птица, пастбищные луга, засевная  пашня. Работников брали – самими разве справиться с таким объёмом работ?

Дети  у них родились – Александра, Мария и Иван.  Но жизнь безоблачной не может всегда быть; повернулась она другой стороной и к Михаилу с Матроной, и к их детям.

 

Миаил

 У Михаила до женитьбы на ней жизнь непростая была – к своим сорока годам многое пережил, разных людей видел, на разных работах трудился, в личной жизни не складывалось, достатка не было. Просто так ему до встречи с Матроной с неба ничего не падало. А тут всё сразу – и жена любимая, и приданное по его меркам огромное. О детях он уже и мечтать перестал, а вот – родились у него трое деток. «Не может же быть всегда так хорошо», – думал мужчина.

Михаил как-то подошел к Матроне и сказал: «Вот всё думаю, что очень уж у  нас гладко жизнь складывается, надолго ли?» Обычно мужчины от женщин, которые такие вопросы задают, отмахиваются, а тут жена от него отмахнулась: «Полно, чего ещё выдумываешь? Других дел нет что ли?»

А он еще Библию ей начал читать, начало книги Иова: «Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла. И родились у него семь сыновей и три дочери.   Имения у него было: семь тысяч мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц и весьма много прислуги; и был человек этот знаменитее всех сынов Востока. Сыновья его сходились, делая пиры каждый в своем доме в свой день, и посылали и приглашали трех сестер своих есть и пить с ними. Когда круг пиршественных дней совершался, Иов посылал за ними и освящал их и, вставая рано утром, возносил всесожжения по числу всех их [и одного тельца за грех о душах их]. Ибо говорил Иов: может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своем. Так делал Иов во все такие дни.  И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана.  И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее.  И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла.  И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов?  Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него,- благословит ли он Тебя?»

– Ну и где ты у нас семь тысяч мелкого скота нашёл, или хотя бы одного верблюда? – перебила его жена. – Хватит надумывать себе, иди лучше делом займись.

Михаил пошёл, но на сердце его было неспокойно. И правда – революция, гражданская война были впереди, потеря части имущества.  Что-то и осталось – лошади, коровы, каким-то чудом они не попали под раскулачивание.  Сохранила Матрона и сафьяновую шкатулку с украшениями – удалось припрятать её от посторонних недобрых глаз.

Очень переживали, когда храмы начали закрывать. О вере вслух после этого они перестали говорить, даже детям не рассказывали, и те росли не религиозными.

А самые большие испытания пришлись на долю их семьи в годы Великой Отечественной войны.

 

Дети взрослеют

Время шло, дети повзрослели. Александра вышла замуж за лётчика морской авиации, и уехала с ним жить в приморский город Ейск в Краснодарском крае.

Иван с Марией в ставший Ленинградом Санкт-Петербург перебрались – город, где их матери когда-то так хорошо жилось. Подумали, что и они там своё счастье найдут.

Первая жена Ивана рано умерла, рак желудка у неё был. Он женился второй раз. Его избранницу звали Евфросиния. Очень добрая, сильная духом, трудолюбивая женщина. У них родился сын Михаил.

У Марии первый брак тоже недолгим оказался. Её муж Пётр, с которым они венчались в Никольском Морском соборе Кронштадта,  служил в Кронштадте на подводной лодке. Он погиб перед самым началом Великой Отечественной войны. Мария в это время ждала от него ребёнка. Нацистская Германия уже готовилась к войне с Советским Союзом. В Балтийском море перегораживались проходы, ставились мины с шипами. На одной из таких мин подорвалась подводная лодка, на которой служил Пётр. Сын его, родившийся в роддоме на Невском проспекте Ленинграда, только на фотографии отца увидел…

 

 Война

 Оккупация Ленинградской области гитлеровскими захватчиками продолжалась с августа 1941-го до середины 1944-го года. Некоторые населённые пункты (например, Тихвин) были под оккупацией считанные месяцы, другим районам (приленинградская территория) повезло гораздо меньше.  За годы войны население Ленинградской области сократилось почти втрое… Военная блокада Ленинграда длилась 872 дня, став одной из самых трагичных страниц в истории Второй мировой войны, показавшей жестокость оккупантов и мужество советских граждан.

Нацистам не удалось прорваться в район Валдайских высот, город Бологое и район не были оккупированы. И, тем не менее, в городе были укомплектованы партизанские отряды-дружины, истребительный батальон, созданы подпольные группы. В партизанский отряд было подобрано более 130 человек. Из этого количества было скомплектовано 2 отряда. Многие из тех, кто был зачислен в эти отряды в конце 1941 года и начале 1942 года, были направлены в тыл врага и действующие партизанские отряды и вели активную борьбу.

Михаил хоть и старый уже был, но тоже ушёл в партизаны. Условия жизни были не для его возраста и здоровья – неотапливаемая землянка в лесу, отсутствие лекарств. Заболел  пневмонией, без антибиотиков сам организм с ней не справился. Умер, и был похоронен там же в лесу.

У Марии во время бомбёжек Ленинграда гитлеровской авиацией была уничтожена квартира. Ей с сыном пришлось уехать в Бологое к родителям. Как она потом поняла, то потеря квартиры, возможно, спасла им с сыном жизнь. Дорога до Бологого меньше 400 километров, но добирались они почти две недели: из-за бомбёжек поезд ехал, то туда, то обратно.

Когда приехала в родительский дом, то увидела, что родители лошадей и коров отдали партизанам, а отец и сам ушёл в партизанский отряд.

Между тем враг приближался к Бологому.  Молодую мать с ребёнком решили эвакуировать на Урал, где Советский Союз разворачивал военное производство. В одной из колонн машин, вывозивших станки военных заводов, Мария с младенцем поехала в Челябинск. На прощание Матрона сунула внуку в пелёнки горсть драгоценностей из сафьяновой шкатулки, поцеловала дочь и внука…

Подготовка к войне велась Советским Союзом ещё  с конца 1930-х годов. Когда подписывался пакт Молотова-Риббентропа о мире на десять лет, советское руководство понимало, что мир будет Германией нарушен значительно раньше. Предполагали, что через пять лет, оказалось, что через два. Но и эти два года активно шла подготовка к войне: практически вдвое выросла численность действующей армии, порядка 14 миллионов человек прошли начальную военную подготовку  через организации ОСОАВИАХИМ – Общества содействия обороне, авиационному и химическому  строительству.  Начали разворачивать военное производство за Уралом.  Но в полной мере подготовиться к войне не успели, поэтому такими тяжелыми были её первые годы для советского народа.

Сейчас людям, избалованным современными удобствами,  сложно представить каково пришлось матери с маленьким ребёнком в дороге. Те несколько пеленок, которые у неё были, она стирала во время остановок у прудов и рек без мыла, сушила прямо на своём теле…

Военный завод, на строительство которого привезли Марию, начинал работать практически в пустом поле под открытым небом. Задолго до того, как для работавших на нём появились нормальные бытовые условия, он уже начал выпускать автоматы для фронта.

Марии сказали: «Будешь поваром». Срубили сарай, из камней сложили печь, дали старика-истопника в помощь. А ей нужно было готовить горячую еду для рабочих. Сын рос на дровах у печки.

Еды было – жидкая каша в виде супа, и той катастрофически не хватало.  Мария была очень совестливой, стеснялась пользоваться тем, что работает на кухне, в результате они с сыном были постоянно голодными. Все драгоценности, подаренные матерью, обменяла на продукты на рынке. За золотой браслет с изумрудами и бриллиантами ей дали два килограмма пшена и полторы буханки чёрного хлеба…

Но Мария не сдавалась, и они с сыном выжили.

 

Таня

 Война, смерть вокруг, жизнь впроголодь, тяготы –люди со временем и к этому привыкают, начинают думать о том, что занимало их в мирное время. В Челябинске Мария познакомилась с Леонидом. В начале войны он участвовал в обороне Москвы, а потом ему дали бронь, и отправили главным механиком на Челябинский автоматный завод. Жена Леонида умерла. В Москве у него осталась двенадцатилетняя дочь, на попечении его сестры и сестры умершей жены – он понимал, что с ними в столице девочке лучше чем с ним на Урале.

От нервного перенапряжения у Леонида сильно болел желудок, главный механик был постоянно бледный и худой. Однако это не помешало ему обратить внимание на Марию. Один раз подошёл к ней, заговорил, второй. Они начали встречаться, а через некоторое время поженились. У них родилась дочь. Ее назвали Нелли – также, как дочь Леонида от первого брака.  Это Мария настояла.

Во время войны сама обстановка заставляла держаться, но после неё напряжение немного отпустило, и язва Леонида обострилась. Появилась угроза прободения. В медицинской части хирургом был пленный немец. Он осмотрел главного механика и сказал:

• Я могу сделать тебе операцию. Но после неё ты проживёшь не больше пяти лет. А ты лучше поезжай в Узбекистан. Там на Памире есть горное лекарство, горный мед, травы. Язва зарубцуется, проживёшь долго, умрёшь естественной смертью.

Леониду не хотелось на Памир, но Марии ещё больше не хотелось, чтобы у нее и второй муж умер. Когда они приехали в Самарканд, то его выносили на носилках – он уже не мог ходить. Рядом шла Мария с двумя детьми.

Мария сняла квартиру. Из горного кишлака к ним приходила узбечка с чёрными тонкими косичками и блестящими глазами. Она приносила больному лекарство, про которое говорил пленный немецкий врач.  И больной пошел на поправку. Не сразу, но он восстановился, вновь начал работать.

Сначала на мраморном карьере работал, потом на табачной фабрике. Инвалидом больше себя не чувствовал. Мария была счастлива, что сумела спасти мужа.

У них родились еще двое детей. Самую младшую назвали Таня. Эта девочка с большими зелеными глазами чудом осталась жива.

В Самарканде было немало тех, кто ненавидел советскую власть и всех русских. Разгромленное в 1930-е годы басмачество, в годы Великой Отечественной войны вновь попыталось поднять голову, и вновь было разгромлено. Однако тайное сопротивление продолжалось. Не имея массового характера, оно принимало подчас достаточно трагичные формы.

В родильном доме Самарканда врачом-гинекологом работала пожилая узбечка Олмахон Азамасовна. Олмахон –  значит красивая, а Азамас означает могущественный человек.  Красивая ли Олмахон Азамасовна сложно было сказать – ей уже за пятьдесят было, но волосы она травила в белый цвет, глаза, брови и губы красила, так что можно было её за европейскую женщину принять. Спокойная, выдержанная, лишнего слова не скажет. А отец её был один из видных представителей басмачества, казнённый по приговору советского суда.

Поклялась она тогда отомстить за отца. И, работая в родильном доме, только что родившимся русским детям спрынцовкой вливала в желудок сильный раствор марганца. А через некоторое время отсасывала его, чтобы следов не было. Марганец обжигал желудок новорожденного ребенка, сильно его подтягивал. Из-за ожога пища не могла перевариваться. Ребенка после кормления сразу начинало тошнить. Такую операцию Олмахон сделала 98 русским детям. Выжили из них двое, одной из них была Таня.

Врача-убийцу через этих выживших детей вычислили, судили, приговорили к расстрелу. Но погибших младенцев не вернуть.  А Таня всю жизнь мучилась от последствий отравления. Но жизнь ей Господь определил долгую.

 Переезд

В Самарканде  Леонид с Марией и детьми прожили целых четырнадцать лет.  Много и светлого, и тяжелого было связано для них с этим городом.

Они построили добротный дом, во дворе был сад, много виноградных лоз. С одной стороны от дома виднелась водонапорная башня хлопкового завода. А если отойти немного в другую сторону, то там дорога упиралась в крутой обрыв, под которым текла бурная горная река Зеровшан. Через нее был перекинут висячий мост, начинались горы.

Жизнь вроде бы начала налаживаться. Но только вот сын Марии от первого брака начал болеть. У него как раз время полового созревания пришло, и на этом фоне резко ухудшилось состояние здоровье.  Часто стал терять сознание.

Врачи сказали, что нужно менять климат, иначе мальчик может умереть. Лучше всего перебраться к морю.

Тяжело было после стольких лет менять место, с которым столько связано, где двое детей родились. Но Леонид помнил о том, как Мария, чтобы спасти его от смерти, перебралась в эти места. А теперь нужно было спасти ее сына, который и ему за столько лет стал родным.

Они поехали в Краснодарский край. Дорога заняла почти месяц – поезда ходили очень медленно.  Но все заканчивается, закончилась и эта дорога. Они прибыли в приморский город Ейск, где жила старшая сестра Марии – Александра.

 

Ейск

 Современный город Ейск расположен на северо-восточном окончании Ейского полуострова – месте, где люди обитали уже несколько тысяч лет назад.

Днём основания города Ейска считается 19 августа (31 августа по новому стилю) 1848 года. Основатель города Ейска князь Михаил Семенович Воронцов – новороссийский генерал-губернатор, главнокомандующий отдельным Кавказским корпусом, наместник на Кавказе, генерал-фельдмаршал. Руководя обширным Новороссийским краем, он проявил себя и как талантливый администратор. По его указанию благоустраивалась Одесса, были проложены дороги в Крыму. Добившись у императора Николая I согласия на основание Ейска, Воронцов до конца своих дней заботился о его развитии. В тот год к Ейску со всей России потянулось множество переселенцев, руками которых и создавался город. Преимущественно это были выходцы из Великороссии и Малороссии.

Были здесь крестьяне и купцы из Ставропольской, Екатеринославской губерний, воронежские и курские жители, выходцы из Бердянска, Таганрога, Мариуполя. О мужестве этих людей, которые прибыли практически в степь, омываемую с обеих сторон волнами моря, можно складывать легенды. Но именно климат, обильные богатые дары моря и плодородные степи за короткое время помогли освоиться переселенцам, наладить свой быт. С первых дней жизни города среди населения города Ейска преобладали мещане, ремесленники, купцы. Тем не менее, большая часть жителей, вплоть до коллективизации, занималась сельским хозяйством. Многие горожане имели большие приусадебные участки, скот, домашнюю птицу, сады и огороды. Огромную роль играл функционирующий и активно развивающийся морской порт. Зерно из Ейского порта экспортировалось в Италию, Англию, Турцию, Грецию.

Уже к середине 1870-х годов грузооборот порта вырос до 5 миллионов  золотых рублей, а к началу XX века ежегодно через Ейский порт вывозилось более 4 миллионов тонн  различных грузов, преимущественно пшеницы. Уже в 1849 году был утвержден первый Генеральный план застройки города. Главная улица города – Черноморская – была названа в честь войска Черноморского (современная ул. Ленина). Проект предусматривал перпендикулярную перспективу 22 городских улиц, несколько площадей, а также центральный проспект. В 1854-1856 годах был возведен Гостиный двор по периметру Базарной площади. Фасады сооружения различались декоративной отделкой. 15 декабря 1849 года первый станционный смотритель в Ейске Фесенко открыл почтовое отделение со штатом в 4 человека.   10 октября 1849 года – открыта первая церковь в Ейске – во имя Покрова Пресвятой Богородицы, сделанная из деревянного судна. 25 декабря того же года в ней состоялось первое богослужение.

К началу XX века Ейск превращается в крупный центр международной торговли и становится культурным центром Юга России. В 1904 году по инициативе городских властей проводится реконструкция порта, а в 1911 году Акционерное общество Ейской железной дороги, созданное по инициативе городского головы В. В. Ненашева, открывает железнодорожное сообщение.

К 1912 году население города составило 50 тысяч человек. С 1905 года в городе существовало Общество любителей изящных искусств, устраивавшее концерты и спектакли.

Во время Первой мировой войны в город были эвакуированы поляки, размещался здесь и лагерь военнопленных австрийцев.  Значение Ейска как международного порта падает. Через него идут преимущественно тыловые армейские перевозки. После Октябрьской революции 1917 года власть в Ейске переходила из рук в руки в общей сложности шесть раз. На Ейском полуострове было своё противостояние «белых» и «красных». Символом красных являлся город Ейск. Казачьи же станицы Ейского полуострова выступали под Белым знаменем. 2 февраля 1918 года в Ейске впервые, но ненадолго была установлена советская власть. Повторно Советы установили контроль над Ейском 28 марта 1918 года.

К моменту, когда в него впервые приехали жить Мария с мужем, Ейск был уже полностью советским городом, как казалось в то время, забывшим навсегда о своей  истории.

 

Иван

Старшая дочь Матроны Александра не спешила с браком. Только в 30 лет вышла замуж. Ее муж Иван, лётчик морской авиации, высокий статный мужчина, очень ей нравился. Ей было спокойно рядом с ним, приятно ощущать исходившие от него силу и уверенность. У них родилась дочь Катя. Молодой семье дали квартиру в Ейске. Но счастье оказалось недолгим. Иван погиб незадолго до начала Великой Отечественной войны  при испытании самолетов.

В Ейске проводились испытания самолётов, проектировавшихся знаменитым авиаконструктором Робертом Бартини.  Впервые Роберт Людвигович приехал на Азовское море в конце 1920-х годов,   отвечал за проходившую на аэродромах Ейска и Таганрога подготовку к перелёту в США   туполевского самолёта «Страна Советов».

В начале 1930-х годов двадцатого века, понадобился специальный самолёт для Арктики. Тогда Советский Союз осваивал Заполярье.  В 1933 году образовали Главное управление Северного морского пути – организацию, наделённую правами наркомата (министерства) и занимавшуюся научными исследованиями в Арктике и экономическим освоением районов Крайнего Севера. Вот ей и потребовался многоцелевой самолёт, способный взлетать и садиться на сушу, воду, снег, лед, вести дальнюю ледовую разведку, доставлять грузы в поселки и на зимовья. Инициатором его создания был полярный лётчик Б.Г. Чухновский, которому поручили подготовить техническое задание на «Дальний арктический разведчик» (ДАР), а разработкой проекта занялся Р.Л. Бартини.

В 1935 году в акватории города Ейска, испытывали «ДАР», поднимая и сажая его на лёд. Использовали при этом  аэродромы Ейска и Таганрога.

Как вспоминал впоследствии один из участников испытаний «ДАР» полярный  лётчика Анатолий Алексеев: «Условия испытаний были трудными. Из-за тёплой погоды лёд в Азовском море интенсивно таял, и потребовалась решительность каждого члена экипажа, чтобы сразу после заводских испытаний в течение ровно трёх часов подготовить самолёт к перелету Севастополь – Ейск. На следующий день после посадки на лёд в Ейске самолет провалился под лёд, был с трудом вытащен и после этого летал ещё десять раз. После последнего полёта лодка самолёта проваливалась под лёд ещё семь раз, но благодаря полозьям и только на собственной тяге моторов выбралась без повреждений».

Естественно, что такие испытания самолётов были сопряжены с риском для лётчиков.  Александра очень переживала за Ивана, уговаривала его под каким-нибудь предлогом отказаться от опасных полётов, попроситься перевести его куда-нибудь в другое место. Он эти просьбы с негодованием отверг: как он, советский офицер, может скрываться от опасностей? Наоборот, он должен идти им навстречу с высоко поднятой головой. Если хотела, чтобы муж её был скрыт от рисков, выходила бы замуж за бухгалтера. Впрочем, и у тех свои опасности есть.  Главное же – нужны для Родины эти самолёты, чувствует Иван, что в важном деле участвует

Нельзя сказать, что гибель храброго офицера оказалась для его жены совсем неожиданной, но менее больно ей от этого не было.

 

Виктор и Александра. Знакомство

Беда не приходит одна. Не успела Саша оправиться от потери мужа, как новое испытание, выпавшее не только на ее долю, но и на долю всего Советского народа – Великая Отечественная война. Небывало суровая зима в начале войны не обошла стороной и Краснодарский край. Простудилась Катя. Заболела воспалением легких и вскоре умерла.

В 35 лет Александра осталась одна, с воспоминаниями о прошедшем недолгом семейном счастье и полным испытаний настоящим.

Однажды в Ейском порту она случайно встретилась с Виктором Санько, служившим на одном из военных кораблей. Он потерял семью в годы войны –  нацистские захватчики уничтожили целые населённые пункты в Беларуси вместе со всеми, кто в них жил. В одной из уничтоженных вместе с жителями деревень жила семья Виктора…

Общение Виктора и Александры не было долгим, но им его хватило, чтобы рассказать самое главное друг о друге. Им казалось, что они всегда друг друга знали. Люди, потерявшие всё, что наполняло смыслом их жизнь, как будто обрели новый смысл жить дальше, встретив друг друга. Не просто выживать вопреки боли прошлого и наполненному тяготами военного времени настоящему, а именно жить.

Но вскоре корабль, на котором служил Виктор, получил приказ покинуть акваторию Азовского моря. Дислокация в Керчь. На прощание они обменялись адресами, пообещав друг другу, что обязательно встретятся.

 

Оккупация

 Между тем события разворачивались так, что враг дошёл и до Ейска.  И не только дошёл, но и захватил город.

Необычайно холодная зима 19141 года покрыла Таганрогский залив твёрдым слоем льда.  Это создавало реальную угрозу переброски нацистских войск в тыл 56-й армии, сражавшейся   под Ростовом-на-Дону. В целях нейтрализации этой угрозы, военный совет 56-й армии и флота принял  решение для обороны Ейской военно-морской базы прорубить во льду залива полынью,   около шести метров шириной  и около  20 километров длиной: от  Воронцовского мыса до острова Ейская коса.  По всей линии полыньи, которой всю зиму ейчане не давали замерзнуть,  была возведена более чем двухметровая ледяная стена.

Эту преграду гитлеровские войска так и не решились штурмовать, однако уже к лету 1942 года Ейск стал  прифронтовым городом.  После захвата нацистами Ростова-на-Дону советским командованием было принято решение об эвакуации   Ейской военно-морской базы.

Нацисты – немецкие и румынские военные части – вошли в Ейск 9 августа 1942 года. Оккупация – трагическая страница истории города. За время полугодовой оккупации нацистами и их пособниками-полицаями  из числа  уголовников и недовольных советской властью были замучены около 600 человек.

Жертвами стали не только партийные и советские работники, но и дети. Были отравлены газом 214 детей из детского дома, эвакуированного в Ейск из Симферополя, которых не успели эвакуировать перед сдачей города.  Больные дети были не нужны рациональным европейцам, ищущим практическую пользу.

Ейск был освобожден 5 февраля 1943 года 58-й армией   Северо-Кавказского фронта.

У пережившей тяготы оккупации Александры, наконец, появилась возможность попробовать узнать что-то о Викторе, мысли о котором давали ей силы жить среди того ужаса, который на целых полгода воцарился в красивом приморском городе.

 

Письмо медсестры

В боях за Крым Виктор был тяжело ранен. После ранения  попал в госпиталь. Операция, ампутация обеих ног. Воевать он уже не мог, да и в тылу с такой инвалидностью его было не привлечь к участию в трудовом фронте. Скорее о нём надо было заботиться.

Война подходила к концу, куда теперь его забросит судьба? Родные погибли в Беларуси, про Александру после операции он даже и думать боялся, не то чтобы кому-то про неё рассказывать. Виктора отправили в инвалидный дом в один из городов Центральной России, который не был под оккупацией.

После первого шока от ощущения, что теперь он потерял и ноги, Виктор замкнулся в себе. На новом месте целыми днями лежал, повернувшись лицом к стене. На все вопросы отвечал односложно.

Его разговорила медицинская сестра Маргарита – женщина лет пятидесяти, про которую попавшие в этот дом страдания говорили, что она умеет лечить словом. Борис Полевой еще не написал «Повесть о настоящем человеке». А Маргарита Петровна рассказывала потерявшие конечности солдатам об Александре Прокофьеве-Северском, совершавшем боевые вылеты в годы Первой мировой войны с протезом ноги.

В глазах некоторых инвалидов зажигались искры; они начинали думать, что еще не всё для них потеряно. Что если они и не смогут вернуться в строй, то в мирной-то жизни точно смогут себя найти. Были и другие, которые отмахивались от ее слов: не понимает медсестра каково им. Виктор не принадлежал ни к первым, ни ко вторым.

– Нужно понять зачем жить, – сказал он как-то Маргарите.

О Боге в Советском Союзе говорить было не принято. Да и знала ли о Нём сама Маргарита неизвестно. Но нужные именно для этого почти сломанного жизнью мужчины, она нашла:

– Так пойми – ты же Виктор, твоё имя значит победитель. Ты не можешь проиграть свою жизнь вот так. Кто у тебя есть?

Она знала о погибших родных Виктора в Белоруссии, и он знал, что она знает. Поэтому вопрос застал его врасплох, и неожиданно для себя он рассказал ей про Сашу.

– Потерял её адрес? – сочувственно спросила медсестра. — Давай всё равно её поищем.

– Да я его наизусть помню! – возмутился инвалид, на миг забывший про то, что он безногий.

– И какой он?

Виктор машинально продиктовал адрес, и только потом спросил:

– А тебе он зачем?

– Напишу ей письмо.

– Не вздумай! – вскипел мужчина. – Мало ей горя в жизни было, еще нового не хватало!

– А ты почему так уверен в том, что ты – горе? Может совсем наоборот. И не только она тебе дает смысл жизни, но и ты ей.

– Не пиши ничего, — устало сказал Виктор. И грустно добавил: – Да если и напишешь – что толку…

 

…Через три недели Александра получила письмо от медицинской сестры из незнакомого ей города. Ехать ли туда к Виктору она даже и минуты не сомневалась – конечно, ехать.

 

Александра и Виктор. Победа любви

лександра приехала в город, где в доме инвалидов был Виктор. Когда ему сказали, что она приехала, то все в его душе всколыхнулось. Но он не хотел видеть Сашу – не хотел, чтобы она увидела, каким он стал. Виктору хотелось её на руках носить, а кто он теперь – безногий инвалид. Категорически не хотел встречаться, хотя Александра в попытках его увидеть в течение двух недель каждый день к нему приходила. И уходила, услышав, что он не хочет ее видеть, чтобы на следующий день опять вернуться.

Ей уже не на что было жить в чужом городе. И в этот момент Саше пришла в голову мысль, как обеспечить свое выживание в это время и гарантированно увидеть Виктора, поговорить с ним.

Она устроилась санитаркой в этот дом инвалидов, и уже на следующий день вошла к нему в палату.

Сердце мужчины сжалось, когда он увидел ту, которую полюбил; чтобы она не заметила вы ступившие на его глазах слезы, он отвернулся к стене.

– Зачем пришла? – глухо спросил Виктор.

–За тобой. Поехали в Ейск.

– Зачем? – ещё глуше спросил он.

– Жить. Вместе.

– С обрубком? – горько спросил мужчина.

– Ты же не сам себя таким сделал. Мы познакомились, узнали друг друга; сказали, что всегда будем друг другу нужны. А теперь – первое серьезное испытание – так ты думаешь, что не нужен? А зачем тогда все наши слова были нужны? Значит, случись по другому, я тебе была бы не нужна?

У Виктора в глазах мелькнула искра надежды, но он ничего не сказал, а отвернулся к стене.

Но Александра не отступила. Она продолжала работать санитаркой в этом интернате, чтобы каждый день после рабочего дня подходить к Виктору, разговаривать с ним, говорить, что он ей нужен.

В его потухших глазах начали вновь загораться искры надежды. Но он их тут же гасил, вспоминая о том, в каком состоянии обречён доживать свою жизнь. «Или продолжать жить?» – пронзило его однажды, когда и спустя полгода Саша не уехала, и также продолжала звать его поехать с ней.

– Ты правда не пожалеешь? – тихо спросил ее Виктор, пристально глядя в глаза Александры.

– Нет, – твёрдо сказала она. – Я тебя не предам.

– Так нет тут предательства, – сказал мужчина так мягко, как только мог. – Ты молодая, красивая, найдёшь ещё свое счастье.

– Нашла уже.

– Зачем тебе это нужно?

– Потому что я тебя люблю.

– А я не хочу ехать, потому что тебя люблю.

– Будем до конца жизни так здесь жить?

Виктор впервые после потери ног улыбнулся. Они поехали в Ейск, поженились. У них родились два сына — Алексей и Николай. Оба, когда выросли, стали офицерами.

 

Дома инвалидов

Как-то (несколько лет после окончания войны прошло) соседка тётя Глаша сказала Виктору:

– Что ты у Шурки обузой на шее висишь? Она баба справная, здорового себе нашла бы, да и помоложе. А ты шел бы в дом инвалидов – государство видишь как сейчас о таких как ты заботится – само навстречу идет. И ей хорошо, да и тебе неплохо.

Если бы мужчина такое ему сказал, не вытерпел бы Виктор и хоть и без ног, но набросился бы на обидчика. А со старухи что возьмешь? Поэтому не нашедшая выхода тяжесть придавила его к земле.

Александра сразу почувствовала, что что-то случилось, как только его увидела. Он хотел не говорить, но ей разве не скажешь? А когда рассказал, услышал ее слова «Глашка-то дура это понятно всем, а ты вот почему такой глупый?» – камень с его сердца тут же упал.

Забота, о которой соседка сказала, была такой, от которой прятались. Про то, куда безногие и безрукие инвалиды с улиц больших советских городов как-то быстро исчезли, разное говорили. Да и сейчас по-разному об этом пишут. Кто-то заявляет, что увезли их с глаз долой, чтобы не портили память о Победе. Да своими орденами и медалями на изуродованные тела приколотыми не напоминали постоянно, какой ценой она досталась. Другие наоборот разделяли и разделяют точку зрения Глафиры. По их мнению позаботились советское государство о тех, кто не щадил себя в годы войны. Определили инвалидов туда, где и уход за ними, и забота, избавили от бытовых проблем и заботе о хлебе насущном.

Правда – она всегда любых слов сложнее. Государство не обеспечило потерявшим во время войны здоровье героям не только достойную, но и достаточную  для существования пенсию. Поэтому и было так много безногих и безруких ветеранов, которые побирались в поездах, у магазинов. А на груди у них при этом блестели боевые награды…

Инвалидов отправляли на проживание в социальные учреждения закрытого типа, многие из которых разместили в бывших монастырях – Валаамском, Кирилло-Белозерском, Александро-Свирском, Горицком и других.

Есть публикации, что инвалидов свозили туда фактически на правах заключенных, что в условиях, когда даже колхозники не имели на руках паспортов, звучит достаточно правдоподобно. По другой версии основная задача домов инвалидов была их реабилитация, помощь в освоении новой профессии, например, счетовода или сапожника. Тех, кто социализовался, выпускали, помогали определиться в каком-то городе, трудоустроиться. Инвалиды были и мужчины, и женщины. Некоторые и в этих местах создавали семьи, рожали детей. В Горицах обладавший музыкальным талантом безногий бывший матрос создал хор инвалидов.

Но в любом случае мало было тех, кто сам стремился в эти дома инвалидов попасть. И если бы Глафире, так легко советовавшей Виктору туда попроситься, самой сказали, что она может туда попасть, то тётка страшно перепугалась бы. Потому что в условиях, когда и так свободы было немного, в этих местах для их обитателей ее было совсем мало, а возможностей для злоупотреблений начальствующих в этих обителях скорби – более чем достаточно. А уж Виктор тем более не хотел бы туда попасть – очень он любил свою Александру, ни за что не хотел с ней разлучаться. Но только в том случае, если он ей нужен. Если бы почувствовал, что обуза для нее, как сказала тетя Глаша, то и дня бы с ней не был. Но Саша умела успокоить его раненое сердце всего лишь несколькими словами, а то и просто взглядом. Инвалидов порой прямо с улиц увозили; тех, у кого родных не было, но в нашем мире ошибки не исключены, исполнители очень часто не самые умные люди, которые бывают на свете. Поэтому пока массовые акции по направлению бывших инвалидов в организованные для них в бывших монастырях интернаты не закончились, из дома Виктор лишний раз старался не выходить. Особенно один. Хотя и знали его в Ейске, но мало ли что?

 

Семья

Сафьяновая шкатулка Матровы опустела – немного она положила в пеленки внука, когда Мария уезжала в Челябинск, а всё остальное отдала партизанам, когда была в отряде. Вырученные от продажи драгоценностей деньги пошли на  лечение бойцов, покупку продуктов.

Когда война закончилась, Матрона поехала в Ейск, где жила ее дочь Александра, недавно вышедшая замуж за инвалида первой группы. Туда же перебралась и Мария с семьей из Самарканда. Матрона была мудрой женщиной, она не вмешивалась в семейную жизнь дочерей, старалась только помогать им, чем могла.

Мария с семьей, когда приехали из Узбекистана, долго жила у Александры, которая вместе с Виктором и их сыновьями  жила в двух комнатах с отдельным входом в жактовском доме. А теперь в этих двух комнатах жили и ее мать, и сестра с семьей. Было тесно, но как-то всем находилось место.

«Жакт» – одна из аббревиатур советского времени, означавшая жилищно-арендное кооперативное товарищество.  В этом доме жило 14 разных семей. У каждой был свой вход. Все удобства  во дворе. Двор был большой и неуютный.

Дом купить в Ейске тогда было очень сложно – они редко продавались, новое строительство не велось. Сложности были и с работой. Леонид, который привык к ответственной работе, чувствовал себя очень неуютно, а потом и совсем отчаялся. Начал выпивать.

За два квартала от их дома был ресторан «Юг», в буфете которого он стал завсегдатаем. Однажды Виктор дополз туда, дождался, когда Леонид выйдет.  Тот вышел, встал курить вместе с мужиками. Инвалид подпоз к нему и при всех сказал:

• Если ты так себя ведёшь, то можешь не волноваться. Хоть ты и в два раза выше меня, и стоишь на ногах, и у тебя есть руки и ноги, а у меня только руки… я своих двоих детей и твоих пятерых прокормлю, можешь не волноваться….

И пополз обратно. После этого у Леонида как отрезало – больше он на спиртное даже смотреть не мог.  Так сумел повлиять на него  Виктор.

Через некоторое время Леонид с Марией смогли купить дом. Леонид устроился на бондарный завод, Мария нашла работу в магазине.

Но и после этого иногда в праздники  всей роднёй собирались  вместе.  Виктор очень хорошо играл на скрипке и на аккордеоне. Леонид брал свою младшую дочь Таню за руку, и они танцевали модные в те времена польку и краковяк. Леонид очень хорошо умел отбивать чечетку, в свое время выступал в разных клубах Москвы.

Очень разные люди, с по-разному сложными судьбами, жили между собой дружно. Жизнь научила их ценить то немногое хорошее, что у них было.

Матрона, единственная из них, которая имела то, что можно было хоть как-то назвать богатством, говорила детям и внукам:

– Это всё проходит. Богатство оно сегодня есть, а завтра его нет. Иногда нужно и по доброй воле от него отказаться, бывают в жизни такие моменты. А вот отношения между людьми, особенно родными – это то, что надо уметь ценить.

 

 Самая большая награда

Александра, когда сестра с семьёй стали жить отдельно,   часто говорила  Марии:

– Пусть Таня у нас поживёт.

Мария соглашалась: семья большая, а у сестры своей дочери нет, она племяннице больше чем родная мать внимания уделит. Девочка жила у тети Шуры и дяди Вити подолгу.

Как-то Александра открыла шкаф, долго что-то в нем искала, а потом достала какую-то коробочку и позвала Таню:

– Иди, что покажу.

Девочка подошла. В коробочке был орден. Тетя Шура положила его себе на руку, и Тане показалось, что из всего множества красных оттенков у этой  звезды цвет человеческой крови.

Тогда она не могла ещё это сформулировать, но на уровне чувств накатило ощущение того, сколько миллионов людей погибло в Великую Отечественную войну, сколько пролито крови было за Родину, за долгожданную победу.

Виктор в это время сидел на диване. Он как-то отрешённо посмотрел на орден и начал говорить то, что раньше никогда не говорил при Тане:

– Меня представили на звезду Героя. Но она много льгот дает. Вот и дали её штабные другому – которому на их взгляд нужнее…

– А как такое может быть? – удивилась девочка.

– На этом свете многое может быть, – горько усмехнулся мужчина.

– А тебе обидно было?

– За себя? Тогда нет. Орден тоже достойно. Обидно было за тех, кто так сделал. Но ведь сейчас моя Александра получает от государства по уходу за инвалидом только пять рублей…. А мне дают бесплатно кожаный  мешок… А колодки для рук я сам мастерю…

Кожаный мешок выдавался безногим инвалидам – до времени, когда им станут выдавать автомобили еще нужно было дожить…

– Но государство ведь тебя наградило? – широко открыв и без того большие глаза, спросила Таня дядю Витю.

– Наградило. Но не государство.

– А кто?

– Не знаю.  Жизнь, наверное. Она дала мне самую большую награду, которая только может быть.

– Какую?

– Сашеньку, – сказал инвалид и взгляд  его глаз, до этого колючий и отрешённый, сразу стал  теплым.

Потеплел  взгляд и у Александры. Она погладила племянницу по голове:

– Жизнь жестокая порой бывает. Но она же и дает нам то хорошее, ради чего стоит терпеть все остальное.

 

Муж

Виктор хотя и был без ног, но не давал себе никакой поблажки: он старался  жить так, чтобы Александра  всегда чувствовала, что у неё есть муж, на которого она может во всем положиться и опереться.

Он постоянно работал. Сам сделал всю мебель – не лишь бы какую: искусный столяр и резчик, Виктор старался сделать её так, чтобы было красиво. Хорошо рисовал, и на стенах висели написанные им картины.

Сам шил себе рубашки на ручной швейной  машинке, а вместо брюк  у него были кожаные мешки.

Ночами сколачивал  ящики для почтовых посылок, которые Александра продавала на базаре.

Много рыбачил, что было большим подспорьем.

Виктор очень дорожил тем, что она не просто не отказалась от него безногого, но и оказалась так настойчива, и родила ему двух сыновей. Ему очень хотелось, чтобы жена и дети ни в чем не нуждались.

При этом бытовые условия крайне сложные. Водопровода во дворе не было. Водопроводная колонка была за два квартала. Обед готовили во дворе и весной, и летом, и осенью; только зимой в комнате.

Александра рано утром уходила продавать почтовые ящики.  Чтобы натопить комнату, нужно было принести уголь из сарая, который находился в конце двора. Добираться до него нужно было почти 50 метров.

Виктор, когда Саша уходила, брал  пустое ведро, выползал во двор. Бросал пустое ведро по направлению к сараю. Подползал к нему и опять бросал. Добраться до угля было сложно, но еще сложнее был путь обратно – с ведром полным угля. Его приходилось уже не бросать, а поднимать на вытянутую руку и осторожно переставлять. Этот ежедневный путь он проделывал, чтобы затопить печь, чтобы в комнате было тепло, когда Саша вернется.

Таня смотрела иногда, как безногий Виктор в своем мешке идёт (хотя и безногий, но ощущение девочки было именно таким, что идёт) по улице рядом с Александрой, держа ее за руку и думала, что вот бы у неё был такой муж. Ну и что, что у него нет ног, зато как же он любит свою жену, сколько в нем внутренней силы, воли, жизнелюбия, доброты, никакие жизненные трудности не могут его сломить.

 

Рыбалка

Раннее утро, еще только начинает светать. Берег лимана. До города Ейска, омываемого Таганрогским заливом Азовского моря и Ейским лиманом, сравнительно недалеко. В нескольких метрах от воды стоит маленькая двухместная зеленая машина, называемая в народе «инвалидкой» и «горбатой тарахтелкой». Но её хозяин – безногий мужчина, расположившийся с удочкой у самой воды – вовсе не испытывает каких-то отрицательных чувств к своему «железному коню». Его лицо избороздили морщины, каждая из которых напоминает о том или ином жизненном испытании, ни одно из которых не смогло его сломать. На нем сшитая им самим рубаха, а вместо брюк кожаный мешок – единственное, что до недавнего времени выдавало государство инвалиду первой группы, герою Великой Отечественной войны. Но вот в прошлом году он получил эту машину, чему был несказанно рад. Она дала возможность передвигаться самостоятельно на большие расстояния, которой долгие годы у него не было.

На рыбалку он ездит вместе с племянницей его жены – девочкой лет двенадцати, с которой они выезжают около пяти утра, а возвращаются домой только вечером.

– Дядя Витя, клюет, – радуется девочка.

– Хорошо, Таня.

Мужчина с доброй улыбкой смотрит, как она уже привычными движениями достает удочку с серебрящейся добычей из воды. Рыба большое подспорье в их жизни; на рыбалку они едут как на работу. Вечером после рыбалки они запасают червей; Виктор копнет землю, а Таня выбирает червей. У него очень сильные руки, благодаря чему он и без ног справляется со многими бытовыми сложностями.

Однажды в комнате, где они жили с женой, произошла поломка электричества. Люстр тогда не было, жили бедно. Просто висел электрический шнур, а на нем лампочка. И что-что в патроне сломалось. Жена Виктора – Александра – пошла за электриком.

– Не надо, Шура, я сам отремонтирую, – сказал ей мужчина; но женщина, махнув рукой, ушла: как он доберется до такой высоты?

Таня тогда была у них и стала свидетельницей того, как Виктор придвинул к столу табурет, прыгнул на него, с него прыгнул на стол. Лёг на стол, рукой поднял с пола табурет, установил его на столе, запрыгнул на него. В карманах рубашки был припасён весь необходимый инструмент. Он отремонтировал повреждение, ввернул новую лампочку, спустился тем же способом, каким забрался. Когда Александра с электриком пришли, свет уже горел.

Тане нравилось разговаривать с Виктором – строгим, но справедливым. Он не любил рассказывать про войну – слишком многое пришлось пережить в ее годы. Но ребенку сложно объяснить, как тяжело бывает ворошить некоторые воспоминания.

– Дядя Витя, а расскажи про войну, – просит Таня.

Виктор укоризненно смотрит на нее, вздыхает, но начинает рассказ…

 

Стихотворение

Таня с горящими глазами слушала Виктора, а потом вдруг встала и как-то торжественно произнесла:

– Дядя Витя, а я хочу тебе стихотворение прочитать.

– Что за стихотворение? – удивился мужчина.

Стихотворения Редьярда Киплинга «Заповедь» было написано в 1910 году, Михаил Лозинский перевел его на русский язык в 1936 году. Это был первый перевод этого стихотворения на русский, некоторые до сих пор считают, что он не только самый удачный из переводов, но даже лучше оригинала. Но Таня не была литературоведом; стихотворение она хотела прочитать, потому что ей казалось, что оно созвучно жизненному пути Виктора, которому не просто так медсестра Маргарита сказала, что имя его значит «победитель». Выучить длинное стихотворение наизусть стоило ей немалого труда, важно было не сбиться и не перепутать никакие слова.

Поэтому она отмахнулась нетерпеливо на вопрос, что за стихотворение и сразу начала читать:

 

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех,

Верь сам в себя, наперекор вселенной,

И маловерным отпусти их грех;

 

Пусть час не пробил – жди, не уставая,

Пусть лгут лжецы – не снисходи до них;

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.

 

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,

И мыслить, мысли не обожествив;

Равно встречай успех и поруганье,

Не забывая, что их голос лжив;

 

Останься тих, когда твое же слово

Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,

Когда вся жизнь разрушена и снова

Ты должен все воссоздавать с основ.

 

Умей поставить в радостной надежде,

На карту все, что накопил с трудом,

Все проиграть и нищим стать, как прежде,

И никогда не пожалеть о том,

 

Умей принудить сердце, нервы, тело

Тебе служить, когда в твоей груди

Уже давно все пусто, все сгорело

И только Воля говорит: «Иди!»

 

Останься прост, беседуя с царями,

Останься честен, говоря с толпой;

Будь прям и тверд с врагами и друзьями,

Пусть все, в свой час, считаются с тобой;

 

Наполни смыслом каждое мгновенье,

Часов и дней неумолимый бег, —

Тогда весь мир ты примешь во владенье,

Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

 

…Виктор задумчиво слушал девочку, голос которой при чтении дрожал и ломался. По его щеке стекла слеза, которую он тут же вытер рукавом, сделав вид, что что-то попало в глаз.

– Спасибо! – только и сказал он в ответ.

 

***

 Александра и Виктор прожили вместе долгую жизнь – больше тридцати лет.

…Виктор умер перед новым годом, всего пятнадцать минут не дожил до него. В этом новом году должны были снести их дом. В многоэтажке в центре города им с Александрой должны были дать отдельную двухкомнатную квартиру. Но раз умер, то дали ей однокомнатную…

Александра как-то сразу постарела без него, пригнулась к земле. Начала болеть. Сын Николай приехал за ней и забрал к себе в Чернигов.

– Я была здесь  очень счастлива с твоим папой, сынок, – сказала она перед тем, как они навсегда уехали из Ейска, и на глазах её выступили  слезы.

– Я знаю, мамочка, – тихо ответил Николай и отвернулся, чтобы мать не увидела, что офицер плачет.

 

Вместо послесловия

Татьяна Леонидовна Белкина вспоминает: «Скоро мне семьдесят, седина покрыла мою голову. Сколько мне Бог послал? Но послевоенные годы, очень трудные, я с теплотой вспоминаю. Вспоминаю бабушку, вечно работающую мать, доброго отца.

Помню и Виктора Санько. За много лет памятник на его могиле обветшал, но «девочка с большими глазами», как он меня называл, все исправила. Сменила и памятник, и ограду. Но главная память – она в сердце.

Сердце девочки с большими глазами и седыми волосами ноет, память не умирает…»