Эта небольшая повесть, во многом автобиографична. Имена и географические названия в ней изменены. Наверное, повесть еще и субъективна. Она не охватывает всех сторон существования духовного училища. Однако как историк автор считает, что взгляд изнутри будет небезынтересен для будущих исследователей жизни духовных школ в постсоветской России, для понимания некоторых общих проблем. Это не мемуары, а художественное произведение, поэтому в тексте имеют место и вымышленные события.
Повесть чем-то напоминает мне калейдоскоп: быстро сменяющиеся картинки, все вместе создают единую и, как мне представляется, цельную картину начального периода становления одного из духовных учебных заведений постсоветской России.
Повесть
Эта небольшая повесть, во многом автобиографична. Имена и географические названия в ней изменены. Наверное, повесть еще и субъективна. Она не охватывает всех сторон существования духовного училища. Однако как историк автор считает, что взгляд изнутри будет небезынтересен для будущих исследователей жизни духовных школ в постсоветской России, для понимания некоторых общих проблем. Это не мемуары, а художественное произведение, поэтому в тексте имеют место и вымышленные события.
Повесть чем-то напоминает мне калейдоскоп: быстро сменяющиеся картинки, все вместе создают единую и, как мне представляется, цельную картину начального периода становления одного из духовных учебных заведений постсоветской России.
© Федотов А. А., 2012
Сразу отметим, что подобные воспоминания в современной историографии практически отсутствуют, что делает данный труд ценным, редким, и ставит его в ряд исторических источников постсоветской церковной жизни.
Несомненно, автор, стоявший у истоков становления духовного образования Ивановской епархии, как никто другой, компетентен донести все трудности и особенности, с которыми пришлось столкнуться при образовании Ивановской духовной школы в период с начала 90-х годов ХХ столетия и начала 2000-х годов.
Автор, особенно в повествовательной части своего труда, детально останавливается на препятствиях и курьезных случаях, с которыми приходилось сталкиваться в первые годы становления Духовной школы. Среди объективных трудностей первых лет становления Духовной школы на Ивановской земле он называет отсутствие исторических семинарских помещений и традиций, зачаточное состояние базовой методической литературы, нехватку опытных кадров с навыками специфики духовного обучения и воспитания, отсутствие материально-технической базы и «воцерковленных» абитуриентов. Все перечисленные «несоответствия», по словам автора, приходилось компенсировать энтузиазмом, работоспособностью и огромным желанием получить соответствующий положительный результат.
Он делает вывод, что по прошествии лет, можно с уверенностью сказать — усилия по созданию духовного образования в Ивановской епархии увенчались успехом. Созданная Духовная школа органично вписалась в число епархиальных Семинарий Московского Патриархата решающих задачи образования и воспитания будущих пастырей, а также, заняло достойное место среди высших учебных заведений Ивановской области, дающих обучающейся в них молодежи высокий уровень знаний.
Ценность и эксклюзивность труда автора заключается в использовании в одном произведении приемов художественной и мемуарной литературы. Чередование приемов делает повествование живым, интересным и доступным. Приведенная Алексеем Александровичем в своем произведении оценка возрождения Семинарии Ивановскими СМИ и данные им интервью тех лет дополняют произведение документальностью и служат подтверждением искренности автора. Благодаря их использованию читатель получил полную и исчерпывающую картину, раскрывающую подлинную жизнь Церкви тех лет. В своем труде автор прорисовывает образ руководителей, с которыми ему пришлось работать: архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий (Щуров, на покое с 2006 г.), ректор семинарии и секретарь епархиального управления архимандрит Зосима (Шевчук). Ярко, и очень точно показана череда образов соработников автора на ниве просвещения: наполненного пастырской любовью протоиерея Григория, антиподом которому выступают иеромонах Евстратий и иеромонах Герасим, выпускника Духовной академии Марка и «философа» иеромонаха Викторина. Повествование буквально погружает читателя в будни становления духовного образования на Ивановской земле.
После прочтения повести А. А. Федотова «У истоков системы» на ум приходят слова сказанные Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом на встрече с молодежью и студенчеством г. Москвы 23 мая 2009 года: «Невозможно иметь живую веру и тем более невозможно понять пользу от нее, когда эта вера ассоциируется с какой-то книгой, поставленной на полку. Но если вера становится частью постоянных размышлений, творческого напряжения личности, если вера используется для мотивации своих действий в личной, семейной, общественной, профессиональной, государственной деятельности, если вера сопрягается с реальной проблематикой современной жизни, она становится эффективной, каждый человек видит ее пользу»
Повесть А. А. Федотова проникнута духом христианства, духом созидания, духом мужества, духом милосердия и духовной теплоты. Частичку своей души, своей веры, через свой труд автор передает Вам, дорогой читатель. Верю, что повесть многих духовно поддержит: кто-то увидит в ней свой жизненный опыт, кого-то она подвигнет на написание своих воспоминаний. Кто-то будет не согласен с выводами автора. Верю, что повесть никого не оставит равнодушным.
кандидат богословия
— Что же так? – невозмутимо спросил отец Григорий.
— Да ведь он писал о всякой нечисти – троллях, русалках, дочерях болотных царей, духах стихий!
— Вопрос не о чем, а как он писал.
— С симпатией ко всем этим темным силам!
— С симпатией он писал только по отношению к тем их поступкам, которые сделали бы честь любому человеку христианину.
— То есть он признавал, что эти силы зла могут делать добро! А это ересь!
— Послушай, — мягко возразил отец Григорий, — ведь он писал не учебник догматического богословия, а сказки. Неужели ты не чувствуешь разницы?
— Все, что написано должно соответствовать церковному учению и быть полезным для читателя, а иначе всей этой писанине место в печке! – чуть ли не кричал иеромонах Евстратий.
— Да ты прямо фашист, — засмеялся протоиерей Григорий. – Они, помнится, любили книжки жечь.
— Попрошу меня не оскорблять! – вознегодовал его собеседник. – Они были сатанисты, а я священник воинствующей Церкви Христовой! У меня и имя переводится «добрый воин»!
— И с кем же ты воевать собраться? С Гансом Христианом Андерсеном?
— Не с ним лично, а с мифами о нем, как христианском писателе!
— И что же ты собираешься предпринять?
— Я напишу статью, блестящую литературно и безукоризненную по содержанию, где изобличу этого сказочника. Всякий, кто прочитает мою статью, подумает: как блестяще написано! Как рассеяны все воображаемые достоинства этих сказок, которые нельзя давать читать детям!
— И чем же ты все это мотивируешь?
Евстратий начал длинно и нудно перечислять все фрагменты из книг Андерсена, которые на его взгляд не соответствовали церковному учению.
— Так ведь он не богословские книги писал! – возразил ему протоиерей. – Как ты не понимаешь, что сказка образна, ее нельзя воспринимать одномерно!
— Значит сказка вообще вредна как жанр! – сразу нашелся иеромонах. – А конец статьи я вообще решил сделать художественным и отчасти сказочным, чтобы бить врага его же оружием!
— И что же ты можешь написать художественного?
Евстратий начал пересказывать отрывок из написанной в 1955 году статьи К. Паустовского «Великий сказочник». В нем говорилось о том, как Андерсен, путешествуя по Европе, оказался ночью в дилижансе с тремя девушками. Было темно, так что они не видели друг друга. И Андерсен начал рассказывать им о них же, но как о сказочных принцессах. Девушки были очарованы рассказом, и спросили, как выглядит их попутчик. Сказочник сказал им, что он красивый молодой человек, находящийся в поисках любви. И при выходе из дилижанса попутчицы, которые так и не увидели внешности Андерсена, поцеловали его. По словам Паустовского, сказочник был счастлив, как никогда в жизни…
— И что здесь особенного?
— Как что? Это же поощрение блудных страстей! Фантазий, которые уничтожают человека. Вот я и решил продолжить этот рассказ, используя сказочные приемы.
— Даже интересно.
— Дело в том, что Андерсен так и не узнал, кто были его попутчицы. А на самом деле это были три пряхи из сказки братьев Гримм…
— Это у которых были различные физические деформации из-за работы с нитками!
— Вот именно! – радостно воскликнул Евстратий. – У одной из них была огромная губа от смачивания нитки, у другой огромный палец от скручивания нитки, а у третьей толстая нога … то же чего-то, связанное с нитками. И вот им-то Андерсен и рассказывал, какие они принцессы! А им такого вообще никогда не говорили. Ясно, что они поплыли от радости. И поцеловали его на прощание, как пишет Паустовский «горячо и нежно». Но вот, когда они вышли из дилижанса, сказочник их не увидел, а они его на секунду увидели. И таким он им показался страшным, что их тут же вырвало. А он так и остался в неведении, думая, что его поцеловали раскрасавицы и мечтал о них.
— Не добрый ты, — покачал головой отец Григорий. – Да и не столько воин, сколько шпана. И почти всякий, кто прочитает твою статью подумает, что ты дурень и мракобес. Бедный Андерсен!
— Время нас рассудит! – гордо заявил иеромонах. – И не думайте, что можете задеть меня своими оскорблениями — я полностью бесстрастный! А статью напишу. И выведу мораль, что так всегда и бывает в блудном грехе: когда грешник потом видит то, что его привлекало, то он ужасается тому, как же был обманут.
Но эту его фразу протоиерей не услышал: он уже вышел из комнаты.
… Когда через десять лет отец Григорий случайно посмотрел только что вышедший в России фильм «Андерсен. Жизнь без любви» он подумал, не иеромонах Евстратий ли консультировал режиссера фильма при его съемках…
Епархия получила под эти цели от городских властей здание достаточно большого детского сада, закрытого отчасти из-за демографического спада, но в основном из-за отсутствия у муниципалов денег на его содержание. На дворе был 1998 год, дефолт закончился несколько месяцев назад. Начинать в этих условиях новое дело мог только авантюрист. Но их в Русской Православной Церкви в 1990-е годы было с избытком. Они смело брались за самые, казалось бы, бесперспективные проекты, и успешно их реализовывали, приписывая успех не себе, а исключительно Божией помощи.
Нашелся такой авантюрист и в Петрово. Еще совсем недавно он был просто иподиаконом у Владыки, заочно учился в Москве в только что открывшемся богословском институте. А теперь он уже дипломированный религиовед, проректор создаваемого Петровского духовного училища, а за отсутствием пока назначенного ректора, и фактический его руководитель. Сергей Александрович еще молод для такой работы, ему всего-то двадцать пять лет. Не хватает пока ни опыта, ни знаний, часто мешает непосредственность в общении с маститыми священниками, с недоверием посматривающими на «выскочку».
Так, одному из них на вопрос: «А где же ты найдешь преподавателей?» он ответил: «Да у нас любой дурак сможет преподавать».- И тут же, что-то вспомнив, спросил: — Кстати, а ты не хочешь у нас преподавать?» Тот потом пожаловался архиерею… Другому, сильно гордившемуся тем, что закончил духовную академию, полчаса объяснял, почему богословский институт дает более высокое по сравнению с духовной академией образование… В общем хватало у парня проколов, но за непосредственность ему многое прощали…
Здание нужно как-то содержать: платить коммунальные платежи, делать ремонт, а нужен не только текущий, но и капитальный. Набрали два десятка первых слушателей, им нужны и кровати, и столы, и стулья, и кормить их чем-то надо каждый день, и медикаменты уже некоторым нужны, а некоторым и одеть нечего. И лекции нужно уже начинать читать, а денег не только на зарплату преподавателям нет, а вообще ни на что.
Сергей Александрович с беззаботностью молодости машет на все рукой: «И это сделаем!» И, как ни странно, находятся какие-то благотворители: коммунальные услуги отпускают в долг, кто-то привозит продукты, кто-то дал матрасы, кто-то столы, кто-то кровати… Один из кандидатов в депутаты благотворительно переоборудовал одно из помещений в домовый храм, несколько священников пожертвовали для него необходимую церковную утварь.
В храме появился и настоятель – отец Григорий. Ему уже к шестидесяти, но он выглядит намного моложе. Бодрый, энергичный, он стал священником не очень давно. Работать на одном энтузиазме ему не особо интересно, поэтому в храме он появляется раза два в месяц. Священников в епархии очень много, не то что десять лет назад. И вскоре в храме появляется и второй клирик – иеромонах Евстратий. Он вообще поселился в училище – ему выделили небольшую комнатку возле домового храма. Иногда там ночует и протоиерей Григорий, тогда между священниками завязываются споры. Вообще-то отец Григорий просто дразнит своего собеседника – тщедушного мужичонку лет сорока с бородой из нескольких волосков и жидкой шевелюрой, забранной сзади в «крысиный хвостик». При этом Евстратий очень самолюбив и амбициозен, любит говорить о том, что он пишет «как второй Белинский».
— Да Кобелинский ты, а не Белинский! – беззлобно подтрунивает над ним протоиерей.
Сергей Александрович вынужденно учится дипломатии, и с обоими священниками у него неплохие отношения, а с отцом Григорием – даже дружеские.
Учебный процесс также начался, но с перебоями. Впереди — приезд комиссии из Учебного комитета при Священном Синоде для решения вопроса о возможности официального открытия духовного училища. Постепенно в жизнь этого нового учебного заведения вовлекается все больше людей…
— На какую тему? – интересуется тот.
— Да на любую! Хоть «Есть ли жизнь на Марсе»! – машет рукой проректор, вспомнив некстати лектора из «Карнавальной ночи».
Но игумен воодушевляется:
— Тема и правда очень интересная. Я как раз прочитал одну книгу…
И вот через день он уже выступает в духовном училище:
— На тему «Есть ли жизнь на Марсе» в Советском Союзе проходило множество лекций для широких слоев населения. В двадцатом веке тема жизни на других планетах вообще была очень широко обсуждаема. Людям, которые не могли найти общий язык с себе подобными, хотелось верить в то, что они «не одни во вселенной», и общение с представителями иных миров восполнит то, что с другими людьми они общаться разучились. При этом большинство научно-фантастических книг помимо прочего ставило своей задачей «развенчание религиозных мифов», якобы обреченных на отмирание по мере развития научно-технического прогресса. Какие могут быть ангелы или демоны? Это пришельцы иных миров, которых мифологизировало примитивное сознание человека, не вступившего еще в эпоху империализма, когда, как отмечал В.И. Ленин, все на земле уже посчитано и прибрано к рукам, а теперь возможен только передел того, что есть. И разве есть место тайне в индустриальном обществе? И разве есть предел возможностям гордого человеческого разума?
Космическая трилогия замечательного английского писателя Клайва Стейплза Льюиса – ответ на эти и многие другие вопросы. В нее входят три романа – «За пределы безмолвной планеты»(1938), «Переландра»(1943) и «Мерзейшая мощь»(1945). К.С. Льюис пришел к вере в Христа, как Спасителя мира уже в зрелом возрасте, после продолжительного периода внутренней борьбы и исканий. Поэтому христианство для него – не просто религиозная традиция, а самое важное, что только может быть в жизни, ее сердцевина. И на проблему возможности существования инопланетных цивилизаций, он отвечает по-христиански. Но Льюис не только христианин, а и ученый-филолог, талантливый писатель. Его романы имеют много граней, и не каждый заметит, в чем же тут христианский смысл, как не заметили этого многие из критиков его первого романа «За пределы безмолвной планеты».
Главный герой всей трилогии профессор-филолог Рэнсом. В первом из романов он, в результате случайной встречи с другим ученым Уэстоном и финансирующим его опыты Дивайном, вопреки своей воле, летит с ними на Марс, называемый автором Малакандрой. Дивайна интересует золото Марса. Уэстон же, как он сам считает, озабочен грядущими судьбами человечества; во имя эфемерного блага будущих поколений он готов на любое зло, любые жестокости: «Во имя могущества самой Жизни, я готов не дрогнув водрузить флаг человека на земле Малакандры: идти вперед шаг за шагом, вытесняя, где необходимо, низшие формы жизни, заявляя свои права на планету за планетой, на систему за системой до тех пор, пока наше потомство – какую бы необычную форму и непредсказуемое мировоззрение оно ни обрело – не распространится по Вселенной везде, где только она обитаема». Пока это чисто империалистическая философия, но во втором романе она доходит до своего логического завершения, когда уже на Венере (у Льюиса Переландра) Уэстон заявляет Рэнсому: «Человек сам по себе – ничто. Поступательное движение жизни – возрастание в духовности – это все. Великая непостижимая сила изливается на нас из темных начал бытия. Она сама избирает себе орудие. Подумайте только, чистый дух, всепоглощающий вихрь саморазвивающегося, самодовлеющего действия. Вот она, конечная цель». И по завершении диалога, в котором Уэстон рассказывает, что эта таинственная сила является и причиной его научных открытий, и необычайных знаний и возможностей, и именно ей он направлен на Венеру, в него входит демон. И между ним и Рэнсомом начинается продолжительная борьба, казалось бы, совсем непосильная для филолога, из которой он, однако, выходит победителем.
Рэнсом, против своей воли, доставленный в чужой ему мир, бежит от своих похитителей. Он знакомится с жителями этого мира – тремя видами разумных существ, облеченных плотью, и, имеющими иную природу эльдилами, под которыми Льюис подразумевает ангелов. Как филолог, Рэнсом овладевает их языком. Уэстон с Дивайном уже второй раз на Марсе. Они привезли сюда Рэнсома, потому что этого потребовал Уарса Малакандры через тех жителей планеты, с которыми они вступили в контакт. На их взгляд, человек нужен для какого-то ритуального жертвоприношения. Но оказывается, что жители Малакандры не знают греха. Они управляются эльдилами и верховным из них – Уарсой Малакандры (под Уарсами Льюис имеет в виду Ангелов, которые руководят всеми стихиями и всем живым на конкретной планете). Человек же ему потребовался потому, что ему интересна судьба Земли, называемой здесь «безмолвной планетой».
По художественной версии Льюиса, восстание ангелов и превращение их в демонов завершилось тем, что они оказались заперты на Земле, и не могут выбраться за пределы земной атмосферы. Этот своего рода «карантин» необходим для того, чтобы зло не распространялось дальше по вселенной. Не могут попасть на Землю и те Ангелы, которые находятся за ее пределами. Люди, изобретением космического корабля, пробивают брешь в этом «карантине». Между мирами становится возможно общение. Первый роман заканчивается тем, что Уарса Малакандры отправляет на Землю Уэстона и Дивайна, убивших нескольких жителей Марса, а вместе с ними и Рэнсома. После их прибытия на Землю, он уничтожает их корабль, чтобы они больше не выходили в космос.
Второй роман – «Переландра» — очень красивая, хотя местами и довольно жестокая сказка о том, что было бы, если бы первые люди не совершили грехопадения. Рэнсома Уарса Малакандры отправляет на Венеру (Переландру) с ответственной миссией, сути которой герой не знает. Он присутствует при творении жизни на этой планете, видит ее изменяющиеся формы, причем перемены происходят почти мгновенно, прямо у него на глазах. И он встречает там женщину (Льюис называет ее «Королева»), во многом похожую на земных – своего рода Еву до грехопадения. Ей поразительно много открыто, но она еще так многого не знает, не знакомы ей и добро и зло. В неустойчивом мире Королева где-то потеряла своего Короля, и знакомится с жизнью. Им дана только одна заповедь: не ночевать на твердой земле, ночь они должны проводить на плавучих островах. Это заповедь послушания, и одновременно – это их доверие к Богу, которого они зовут «Малельдил», потому что они тем самым естественным образом лишены какой-либо стабильности, и живут каждый день так, как Он им даст, не думая о завтрашнем.
Рэнсом не понимает для чего послан в этот мир, до того момента, как на Переландру прилетает Уэстон. Ученый оказывается лишь орудием для демона, без которого он не смог бы проникнуть на Венеру. И, как когда-то на Земле в змея, на Переландре дух зла входит в Уэстона, который начинает рассказывать Королеве о преимуществах той жизни, которая ей неведома. И начинается история искушения. Но от земной она отличается тем, что здесь присутствует Рэнсом, хорошо знающий, чем это закончилось на Земле. Он страшится того, что должен принять участие в событии космического масштаба; того, что ему предстоит бороться с тем, чьи силы в несчетное количество раз превосходят его собственные. Но ему предстоит бороться, сначала словом. Филолог так объясняет Королеве смысл данной им заповеди: «Я думаю, Малельдил дал тебе такой закон, чтобы ты исполнила его ради послушания. Слушаясь Малельдила, ты делаешь то, что нравится и тебе. Ты исполняешь его волю, но не только ради того, чтобы ее исполнить. Удовлетворится ли этим любовь? Как бы ты вкусила радость послушания, если бы не было заповеди, чей единственный смысл – исполнение Его воли?»
Филологу становилось все тяжелее. В разговорах с Королевой Уэстон, ставший Нелюдью, «выказывал и ум, и тонкость, но Рэнсом понял, что все это – лишь оружие, и в свободные часы для него пользоваться умом также странно, как для солдата отрабатывать на досуге штыковой удар. Мысль была лишь орудием, средством, сама по себе она его не интересовала. Он брал разум взаймы, как взял тело Уэстона, будто нечто внешнее и никак с собою не связанное. Едва повернувшись спиной к Королеве, он позволял себе расслабиться. Нелюдь не был похож даже на нечестного политика – скорее уж казалось, что возишься со слабоумным, или со злой мартышкой, или с очень испорченным ребенком». И на каком-то этапе Рэнсом понял, что ему предстоит и физическая битва с Нелюдью. Она далась ему очень тяжело, но Рэнсом вышел победителем, разбив голову того, кто раньше был Уэстоном камнем, а тот прокусил ему пятку, и рана эта болела потом всю жизнь…
А грехопадения на Переландре не произошло. Королева и нашедший ее Король стали полностью властвовать над планетой, не знающей теперь зла, Уарса Переландры стал им в этом помогать, передав свои полномочия. Интересно, что на вопрос о том есть ли жизнь на Венере и, если есть, то распространяются ли на ее жителей последствия первородного греха, в свое время в данном ключе ответил и великий русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов: «Некоторые спрашивают, ежели-де на планетах есть живущие нам подобные люди, то какой они веры? Проповедано ли им Евангелие? Крещены ли они в веру Христову? Сим дается ответ вопросный. В южных великих землях, коих берега в нынешние времена почти только примечены мореплавателями, тамошние жители, также и в других неведомых землях обитатели, люди видом, языком и всеми поведениями от нас отменные, какой веры? Ежели кто про знать или их обратить и крестить хочет, тот пусть по евангельскому слову («не стяжите ни злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших, ни пиры на пути, ни двою ризу, ни сапог, ни жезла») туда пойдет. Только бы труд его не был напрасен. Может быть тамошние люди в Адаме не согрешили, и для того всех из того следствий не надобно».
Но еще более с «Преландрой» перекликается Святитель Феофан Затворник, писавший своему духовному чаду: «Вы уверены, что все небесные тела населены разумными существами, что эти разумные существа подобно нам, по склонности ко злу (уж почему бы не сказать, как падшие), имеют нужду в средствах ко спасению, что средство это и для них одно: изумительное строительство смерти и Воскресения Христа Бога. Из этих мыслей вытекает у Вас неразрешимое недоумение: как мог Господь Иисус Христос быть для них Спасителем? Неужели мог Он в каждом из этих миров воплощаться, страдать и умирать? Неумение решить этот вопрос беспокоит и колеблет веру Вашу в Божественность домостроительства нашего спасения.
Что такие мысли колеблют и беспокоят Вас – это по собственной Вашей вине, а не по свойству мыслей. Эти мысли – цепь мечтаний, не представляющих ничего несомненно верного, домостроительство спасения есть дело несомненно верное, доказавшее и постоянно доказывающее свою Божественность. Можно ли позволять, чтоб эту твердыню колебали мечтательные предположения?
Хоть Вы издавна содержите мысль о бытии разумных существ на других мирах и хотя она имеет много за себя,– но все же она не выходит из области вероятных предположений. Очень вероятно, что там есть жители– но все только вероятно. Сказать «есть» не имеете права, пока не удостоверитесь делом, что есть. Правильнее выражаясь об этом, я говорю так: вероятно, есть; а может быть, и нет. А Вы взяли одно предположение, заимствовав его от нас, да и стали на нем. У нас было падение – ну и там, мы склонны ко греху – ну и те; у нас нужно домостроительство спасения – нужно и там; у нас Единородный Сын Божий благоволил воплотиться – и там уместен только этот способ спасения.
А Вам следовало бы идти в своих предположениях так: положим, что есть разумные жители на других мирах; что ж они, соблюли ли заповеди, пребыли ли покорными воле Божией или преступили заповеди и оказались непокорными? Вы не можете сказать ни того, ни другого; а я думаю, что или согрешили, или не согрешили, ибо и наших прародителей грех не был необходимостью, а зависел от их свободы. Они пали, но могли и не пасть. Так и жители других планет: могли сохранить заповедь, могли и не сохранить. Если они сохранили, то все дальнейшие мечты о способах их спасения прекращаются сами собою: они пребывают в первобытном общении с Богом и святыми Ангелами и блаженствуют, находясь в том состоянии, какого чаем и мы по воскресении.
Но пусть и пали. Нет основания думать, чтобы им неизбежно нужно было воплощение, чтоб оно совершилось на каждой планете. Сила воплощения и искупительная жертва спасают нас чрез усвоение их верою. Почему не предположить, что искупительная жертва, совершенная на Земле, подействовала благотворно и на другие миры? Почему не предположить, что и тамошние разумные твари приняли ее верою и таким образом спасаются? В способах сообщения и произведения веры у Господа не может быть недостатка: есть даже Ангелы, в служение посылаемые для хотящих наследовать спасение. Все планеты состоят между собою в связи и взаимовлиянии, для нас неведомом. Чтобы какая-нибудь из них была исключена из этого союза, этого предположить нельзя».
Третий роман «Мерзейшая мощь» вызвал в адрес автора много нападок со стороны ученых. И неудивительно: ведь главные отрицательные герои здесь – люди науки, пытающиеся из науки сделать новую религию, причем сатанинскую. Дивайн из первого романа теперь стал лордом Феверстоном, одним из тех, кто стоит у истоков создания государственного научно-исследовательского института, призванного изменить природу людей, лишить их свободы воли, создать нового человека. Главные деятели этого института – Уизер и Фрост – дошли до того, что для достижения своих целей хотят соединить современную им науку с древней магией. Бытовая сторона романа после всех событий 20 века вроде бы не кажется чем-то особенным. Переводчица романа на русский язык Наталья Трауберг писала о нем: «Сама я люблю этот роман больше всех других – так люблю, что переводила его для друзей в те самые годы, когда наша жизнь была такой, как в нем, только хуже (1980-1983)». Но именно обыденность зла, как показывает роман, и затрудняет противостояние ему.
Ученые института готовят новое жесточайшее тоталитарное общество, приучая общественное мнение к необходимости этого при помощи СМИ. Они «оживляют» отрубленную голову убийцы, через которую говорит дух тьмы, хотят разбудить спящего несколько столетий древнего мага Мерлина, чтобы с его помощью войти еще в больший контакт с силами зла. И опять им противостоит Рэнсом и собравшаяся вокруг него небольшая община. И в решающий момент проснувшийся Мерлин приходит не к силам зла, а к Рэнсому. И Уарсы через Мерлина получают возможность вмешаться в земные дела, и институт саморазрушается, злодеи гибнут. А на Земле продолжается самая обычная жизнь – муж Марк, из желания попасть в высшее общество, ставший сотрудником института, возвращается к своей жене Джейн, нашедшей пристанище в общине Рэнсома…
Клайв Стейплз Льюис в «Переландре» дает достаточно четкое определение современной ему научной фантастики: «Они считают, что человечество, достаточно испортив свою планету, должно распространятся пошире и надо прорваться сквозь огромные расстояния – сквозь карантин, установленный Самим Богом. Но это только начало. Дальше идет сладкая отрава дурной бесконечности – безумная фантазия, что планету за планетой, галактику за галактикой, Вселенную за Вселенной можно вынудить всюду и навеки питать только нашу жизнь; кошмар, порожденный страхом физической смерти и ненавистью к духовному бессмертию; мечта, лелеемая множеством людей, которые не ведают, что творят, а некоторые и ведают. Они вполне готовы истребить или поработить все разумные существа, если они встретятся на других планетах». И он противопоставляет ей своей трилогией качественно иную фантастику, основанную на христианском миропонимании. Важно не то, что творится на других планетах – важно то, что творится у тебя в душе – в этом с Клайвом Стейплзом Льюисом созвучны и Святитель Феофан Затворник и Михаил Васильевич Ломоносов.
В заключение хочется привести еще одни слова Натальи Трауберг: «В мир, где царствует Бог, нельзя войти, если не станешь доверчивым и беспомощным, как хороший ребенок. Романы, которые писал Льюис, годятся только для такого царства».
— Есть ли вопросы? – спрашивает отец Адриан.
Но вопросов нет. Для тех перед кем он выступал сейчас это как-то сложновато… Но игумен не расстраивается и говорит: « Я, пожалуй, буду у вас преподавать. Нужно поднимать ваш уровень».
Главным препятствием к открытию духовного училища до того было отсутствие здания. Но был и еще ряд препятствий – полное отсутствие финансирования откуда бы то ни было, отсутствие библиотеки, отсутствие, самое главное, хотя бы нескольких помощников… У меня был уже опыт создания и проведения пастырских курсов, но уровень проблем и порядок их сложности были совсем иными. Да, нужно было убедить преподавателей бесплатно читать лекции, священников, не имеющих духовного образования, их посещать, создать какую-то элементарную библиотеку. И все это было сделано.
Но теперь, когда я представил, что мне нужно будет повесить на себя огромное здание площадью почти в 2000 квадратных метров и гектаром территории, а у меня нет денег, чтобы его содержать и восстанавливать, и нет людей, чтобы даже элементарно его охранять, я как-то растерялся.
И вот тогда Господь послал мне двух людей, далеко не идеальных, но с которыми я смог ввязаться в «безнадежное начинание», как его называли практически все мои знакомые.
Первый из них был отец Андрей, человек очень увлекающийся, шумный, умеющий убеждать людей в правоте своих слов, но, как правило, ненадолго. На тот момент он сменил уже несколько приходов, побывал под запретом в священнослужении, поработал, будучи заштатным священником в коммерческой структуре, но и там не прижился, и теперь сидел без места. Проблем он и создаваемому училищу принес немало, но он сделал главное – убедил меня взять здание. А это тогда во многом зависело от того решусь ли я на это… Он с такой уверенностью говорил о том, как будет выглядеть здание после евроремонта, где на территории встанет храм (кстати, потом мы именно на этом месте и начали его строить), какова будет схема работы училища (я при этой схеме должен был заниматься исключительно учебно-методической работой и научной, а все проблемы будет решать возглавляемая им хозяйственная структура), что на какое-то время усыпил мой разум.
Второй из них, Юлий Петрович, был человеком более полезным, чем отец Андрей, но и проблем он принес больше. Кончилось все тем, что под маркой училища он выправил лицензию на лесозаготовки, а, пользуясь ей, совершил ряд махинаций. Последовал судебный процесс, он был в следственном изоляторе, из зала суда его выпустили, но вскоре его сбила насмерть машина.
Человек тонкой души, когда-то талантливый, он отличался, как потом выяснилось, чрезмерной привязанностью к спиртному. Во время запоев к нему приходили собаки и другие существа, с которыми он вел беседы. Трезвый – человек тихий, в пьяном виде он становился необычайно самоуверенным, хвастливым. Когда-то в начале нашей работы я с женой и отец Григорий, назначенный настоятелем недавно освященного Владыкой домового храма училища, принимали благодетелей нашего учебного заведения. Позвали и Юлия Петровича. Возможности выпить в компании важных людей он не упустил и к тому моменту, когда благодетели уехали, был уже изрядно пьян. Отец Григорий отечески пытался его образумить, на что Юлий Петрович важно заявил: «Когда я буду архиепископом, то я вас всех выгоню, и буду один здесь есть, пить и танцевать!! Позднее, когда я рассказал об этом случае Владыке, тот засмеялся и заметил, что для того, чтобы одному есть, пить и танцевать не нужно быть архиепископом. В другой раз Юлий Петрович с еще одним краткосрочным помощником, имени которого я уже и не припомню, объясняли мне, как нужно работать.
«Наша задача – сделать так, чтобы здесь не осталось камня, на камне, а вот здесь в поле через дорогу (училище было на окраине города) стояли три наших прекрасных коттеджа!» — горячо говорил тот, чье имя моя память не сохранила. «Ну, зачем же так вызывающе, нужно построить их совсем в другом месте!» — вторил ему Юлий Петрович…
И вот с отцом Андреем и Юлием Петровичем я должен был взять здание училища. Общего языка между собой они сразу не нашли, и конфликт между ними вылез наружу примерно на третий день их общения. Нужно было решить, в первую очередь, вопрос с охраной. Незадолго до того я познакомился с казаками, которые заявляли, что они искренние защитники Православия. Я поручил отцу Андрею наладить с ними сотрудничество. В результате вскоре у нас в училище появились трое казаков, расстаться с которыми я, через два месяца, после того, как они провели ночью в пустующем здании несколько платных дискотек, и, как потом выяснилось, неоднократно пускали сюда и местные молодые пары, которым негде было засвидетельствовать свои юные чувства друг к другу, смог лишь при помощи милиции и одного порядочного представителя руководства казачьей организации. Отца Андрея к этому времени в училище уже не было, так как мы не сумели с ним сработаться.
Например, он пообещал всем местным жителям их здесь трудоустроить, так что потом еще полгода к нам ходили люди, которым он обещал работу. Так он заявил, что нужно в здании сделать не училище, а молодежный комплекс, а училище открыть в другом месте. Когда я ему мягко стал указывать на неадекватность его поведения, он стал жутко злиться, обижаться, и в результате ушел из училища, оставив нам в наследство казаков и проблемы.
Здание мы взяли, но я не имел сил самостоятельно поднять училище, а также не имел и священного сана, необходимого для ректора духовного учебного заведения. Поэтому мы договорились с секретарем епархии архимандритом Сергием, что, как только училище примет сколько-нибудь приличный вид, он активно включится в его деятельность и станет ректором, а я сложу с себя обязанности и.о. ректора и буду проректором. Надо отдать должное отцу Сергию: он включился почти сразу же во многие из проблем, и без него я, наверное, не смог бы сделать и половины того, что мы сделали вместе. Буквально через месяц он нашел благодетеля, который бесплатно оборудовал в училище домовый храм и место для заседаний Попечительского совета. И позднее основное бремя решения вопросов по содержанию училища примерно на 60 или даже 70 процентов лежало на архимандрите Сергие.
Примерно же в это время Владыка назначил настоятелем домового храма училища отца Григория. Этот прекрасный человек, к сожалению, недолго потрудился в училище, так как перешел на другое служение более свойственное его духовному настрою.
Лето кончилось, а в училище был только один кандидат в студенты – Митя, которого архимандрит Сергий направил в училище в качестве сторожа. Это был очень исполнительный и глубоко порядочный молодой человек, искренне верующий, надолго ставший нам опорой. Объявили в срочном порядке набор. Об экзаменах в этот первый год не могло быть и речи. Новых абитуриентов принимали чуть ли не всю осень…
… Контингент в училище, надо сказать, собрался очень разношерстный. Через несколько лет один высокопоставленный офицер, побывавший в училище при его открытии, в доверительной беседе сказал мне: «Ты знаешь, когда я приехал тогда в училище, то думал: где ты их набирал – в СИЗО или в ИВС?» Но, конечно, все обстояло не столь плачевно. Из двадцати двух, набранных нами на очное отделение, было очень много достойных людей. Через два года мы выпустили из училища шестерых из них, и нет ни одного, за кого мне было бы стыдно. И из оставшихся шестнадцати много было тех, кто в силу объективных причин не смог доучиться до конца, что не мешало им показать свои лучшие человеческие качества, и внести посильную лепту в созидание духовной школы. Но были и, что называется «кадры», на фоне которых все остальные в глазах «внешних» пристально следивших за тем, что происходило в создаваемом училище «блекли».
Например, один в центре поселка (имеется в виду микрорайон, где располагается училище) плясал «яблочко», а затем с шапкой обходил зрителей, собирая себе деньги на бутылку самогона. Другой, в том же поселке умудрился найти себе любовницу, не вполне умную женщину, в два раза старше его. Третий стукнул головой об стенку сделавшего ему замечание иеромонаха Евстратия, присланного в помощь отцу Григорию. Ото всех их мы избавились, хотя, наверное, недостаточно быстро…
Больше всех сомнений у него вызвал иеромонах Викторин – полный мужчина лет сорока, с длинными русыми волосами и слегка всклокоченной бородой, с мутным взглядом, одышкой, необоснованными вспышками раздражения и перепадами давления. Поговаривали, что причиной всему этому – пристрастие отца Викторина к спиртному, впрочем, в запои он никогда не уходил. Иеромонах в свое время кое-как закончил философский факультет какого-то провинциального университета (злые языки поговаривали, что заочного университета марксизма-ленинизма). Впрочем, основания для разговоров были – диплома его никто не видел, даже рукополагавший его архиерей.
Дело в том, что в начале девяностых, когда Викторин, а тогда еще Виталий, решил стать священником и монахом, уполномоченных уже не было, а епархиальной бюрократии еще не было. И его рассказам об образовании епископ поверил наслово, совершил его постриг и хиротонию и назначил настоятелем храма в селе Шляпкино, среди жителей которого уже и тогда вряд ли нашелся бы кто-то, кто знал бы, что такое «диплом», не говоря уже о том, зачем он нужен. Ректор, к которому иеромонах обратился с предложением почитать в училище курс введения в философию, то же не удостоился увидеть его диплома.
– Всенепременно привезу, потому как понимаю, коль важна бумага сия. Но ведь вот беда какая: лежит она у меня уже пятнадцать лет в аспирантуре философского факультета МГУ. Поступил я туда, а потом подумал, что тлен и суета все это. А они мне обратно диплом не отдают: все уговаривают, чтобы я защитил у них диссертацию. Говорят, великий философ во мне пропадает… – сокрушался отец Викторин. Речь его изобиловала коверканными славянизмами, но иногда он не выдерживал и переходил на нормальное изложение своих мыслей.
– А в семинарии вы не учились? – спросил его ректор.
– Чему могут они там учить меня? – возмутился иеромонах. – Архиерей, как меня увидел, сразу понял, что я превзошел всю премудрость земную паче всех иных книжников во отечестве нашем и готов взойти на степень иерейскую.
Ректор задумался. На введение в философию кандидата на преподавание пока не было.
– А почему вы хотите преподавать? – спросил он.
– Потому как хочу опыт мой научный и духовный бесценный передать юношеству нашему. А еще – я слышал, что Владыка говорил, что преподавателей училища поощрять будут. А мне игуменом стать весьма потребно.
– Ну, хорошо, – улыбнулся ректор. Он был ровесником отца Викторина, но уже в сане архимандрита. Наверное, сказалось, то, что он не пил, не жалел сил для церковной службы, много учился и все его дипломы о светском и духовном образовании мог свободно увидеть любой, кто этого захотел бы. Однако желание иеромонаха стать игуменом было ему вполне понятно. – Сегодня же можно и провести пробную лекцию.
– А я всегда готов! – по пионерски бодро воскликнул отец Викторин.
… К началу занятия ректор опоздал – ему позвонили из епархиального управления, и он поручил кандидату в преподаватели начинать лекцию без него. Уже шагов за десять до закрытой аудитории он услышал громкий прерывистый голос лектора. То, что он услышал, заставило его остановиться перед дверью, борясь между желанием зайти и все же дослушать, чем все это закончится.
Архимандрит забыл сказать, что один из студентов училища три года проучился на философском факультете. И сейчас между двумя философами разгорелся нешуточный диспут.
– Как вы, отец Викторин, можете отвергать диалектику, если у Вас нет аргументов для ее опровержения? – страстно спрашивал юноша.
– Непотребное ты мне, отрок, глаголешь, – возмущенно кричал, как лаял, иеромонах. – Что же я по твоему не могу опровергнуть? В чем она твоя диалектика?
– Не моя, а Гегеля. Я имею в виду основные принципы диалектики – переход количества в качество, единство и борьбу противоположностей, отрицание отрицания…
– А вот ты о чем! – недовольно отвечал иеромонах. – На все это не то что я, а любой нищий, который сидит у моей церкви, легко ответит. Начать с Гегля…
– Гегеля!
– Да плевать я на него хотел! Анчутка он и храпилоид, ныне в аду мучается со еллины! – вскипел отец Викторин. – Кстати, – обратился он к остальным ученикам, – это можете взять под запись. Вас спросят, кто такой Гегль, а вы и знаете! А все благодаря мне!
– Что за чушь вы несете! – возмутился бывший студент-философ.
– Чушь! Да я, если хочешь знать, философ получше любого Гегля! Хочешь про диалектику слушать – слушай: все это муть! Возьми переход количества в качество – это же глупость несусветная. Ну, сам рассуди: из двух килограммов шоколада, при определенных условиях можно сделать килограмм дерьма. Но ведь из двух килограммов дерьма килограмм шоколада никак не сделаешь. Вот и получается, что принцип этот относительный, а никак не абсолютный. Или взять единство и борьбу противоположностей. Вот мы с Геглем вроде бы оба философы, то есть это нас объединяет. Взгляды у нас разные, поэтому они борются друг с другом. Но он еретик, а я истинный пастырь, а потому не может у нас быть единства! Согласен, что я не похож на Гегля? – грозно обратился он к молодому философу.
– Согласен, – сказал тот, едва сдерживая смех.
– В отношении отрицания отрицания я сам скажу, – сказал вдруг архимандрит Сергий, который не выдержал и вошел в класс. – Церковь отрицает диалектический материализм, выросший на основе учения Гегеля, и многое из того, что написал этот великий философ. Но когда отрицание принимает такую форму, как мы сейчас слышали – приходит время для отрицания такого отрицания и знакомства с первоисточниками, потому что подобная демагогия только оттолкнет от нас любого образованного человека. Мы не сможем включить вас в число нашей преподавательской корпорации, отец Викторин!
– Ну и не больно нуждаюсь! – злобно огрызнулся тот. – Ты прямо как этот доцент очкастый, из-за которого меня тогда с первого курса отчислили…
Тут он спохватился, что открыл свою «тайну», которую скрывал уже много лет, и, чтобы не выболтать что-то еще поспешил уйти, вполголоса бормоча, что ректор – прислужник жидомасонов, которые еще будут играть им в гегльбан – игру, являющуюся, по мнению иеромонаха Викторина, главным изобретением Гегля.
… А иеромонаха Евстратия, видно по жизни уже много раз головой били об стенку… Это был человек добродушнейший, но ужаснейший чудак и графоман. Он все время кропал всякие бредовые статьи, которые время от времени печатали в разных сомнительных изданиях. В частности, он жестко критиковал самых уважаемых иерархов России, знаменитых христианских писателей, а в некоторых своих «письменах» как-то тонко намекал на свое особое избранничество. Отцу Григорию он сказал: «Я второй Белинский. Скоро напишу такую статью, что весь мир вздрогнет».
Студентов он любил, со мной был вежлив, но с отцом Сергием у него возникло подспудное противостояние, в результате которого он заявил: «Или меня назначают ректором, или я ухожу из училища». Архимандрит Сергий спокойно возразил ему: «Какой же ты ректор? Ты шизофреник!» «Не оскорбляйте меня!» — завизжал отец Евстратий. «Я тебя и не оскорбляю, я просто констатирую существующий факт», — также спокойно отвечал ему тот, на чье место он метил.
В результате на другой день мне пришлось ехать в училище, провожать отца Евстратия в другую епархию. Епархий он уже менял много, одного епископа (видимо наиболее жестко поставившего его на место), как потом рассказывали студенты, отчитывал заочно как бесноватого… Я опасался, что без скандала иеромонах не уедет, но уехал он тихо, и расстались мы по-доброму.
Но неужели нет ничего светлого из этого времени? Оно, безусловно, было, и «тьма не объяла его».
Помню освящение здания училища, которое совершал иеромонах Серафим. У меня тогда было уныние, казалось, что невозможно здесь создать нормальное духовное учебное заведение. И вот освящение. Домового храма еще нет, помещение под него только готовится, там грязь – идет ремонт. Поэтому для молебна выбрано единственное чистое место в училище – библиотека. Она, кстати, тоже повод для первой гордости. Совсем небольшой фонд – чуть больше тысячи книг, а сколько сил мы с женой, возглавившей библиотеку, успели в нее вложить! Выстраданы каждая книжка, каждый стеллаж. Дальше будет легче, за два с половиной года фонд возрастет до десяти тысяч книг. Будут трудности, но уже другие.
Начался молебен. Лица воспитанников серьезны и сосредоточенны. А мне почему-то вспомнился шум, который поднял один из казаков, когда мы выселяли их с милицией. Отец Серафим говорит проповедь. Слова ее не реальны, но уверенность, с которой он их произносит, заставляют в них верить. Батюшка говорит, что сейчас, конечно, все плохо, что Господь собрал здесь людей, плененных немощами, но придет время и здесь расцветет духовный цветник – духовная семинария. Но для этого нужно не только много трудиться – нужно изменить себя.
Я вспоминаю, как после первого выпуска пастырских курсов, руководителем которых я был, один из священников-выпускников сказал Владыке: «Курсы это, конечно, неплохо, но надо бы открыть семинарию». А я, разгоряченный первым успехом, тут же обратился к архиерею: «Владыка, благословите на семинарию». Он внимательно изучающе посмотрел на меня и сказал: «Благословляю». Да, пусть это и тяжело, но я должен выполнить благословение. Пути назад нет – это дезертирство.
Освящение закончилось. Впервые я чувствую в училище едва уловимое присутствие церковности. Но радоваться рано, это еще только начало.
.. Вспоминаю освящение домового храма в честь моего небесного покровителя – преподобного Сергия Радонежского. Мне очень хотелось почтить своего святого, а Владыка и отец Сергий не стали возражать. Накануне освящения мы с женой впервые ночевали в училище, поставили койки в библиотеке. Остались ночевать отец Григорий и Юлий Петрович. Я все боюсь как бы чего не упустить. В училище такая разруха! Нет даже посуды, чтобы покормить гостей. Комната Попечительского совета отремонтирована, но в ней нет даже столов, и мы составляем парты, собираем все имеющиеся в наличии стулья. Особенно тщательно смотрели, как бы не упустить что-то необходимое для освящения. Делаем тщетную попытку организовать праздничную трапезу – ведь завтра впервые сюда приедут Владыка и наши первые благодетели. Но денег катастрофически не хватает, и заботы по организации трапезы берет на себя архимандрит Сергий.
… Вот и все позади. После освящения храма и Литургии Владыка вручает мне патриаршую награду – орден преподобного Сергия ІІІ степени. Он как бы венчает труды, но я понимаю, что все еще только начинается…
… Хочется сказать и о благочестивых студентах. Хорошее воспринимается нами обычно как нечто само собой разумеющееся, а вот плохое сразу бросается в глаза. Добрых слов быстро и не найдешь, а критика сразу готова сорваться с языка. Не преувеличу, если скажу, что наши первые студенты – подвижники. Денег на первых порах в училище не было ни на что. Питание было просто ужасным: пшеничная сечка и перловка. Помню, как однажды дежурные по кухне добавили в сечку куриные лапы прямо с когтями, чешуя с них слезла и перемешалась с кашей, так что невозможно было ее отделить. И, что интересно, большинство считали это отличной едой! Лишь позднее удалось нормализовать питание, благодаря заботам отца Сергия. Воспитательной работы вести было некому, мне приходилось самому есть со студентами все эти каши, чтобы хоть как-то морально их поддержать. Впрочем, мне было не привыкать: у меня были периоды, когда я жил впроголодь. Но, честно сказать, чешую с куриных лап я так и не смог съесть…
Первые студенты на трудности не жаловались. У них были недостатки; было много и случайных людей, но все они как-то входили в положение администрации училища, которая на тот момент не могла сразу решить все проблемы. Когда в училище становилось совсем уж холодно, студенты собирались погреться в единственном теплом месте – у электроплиты на кухне. Электроэнергии нажгли… Когда за неуплату ее отключили, две недели готовили пищу на костре.
Начало было очень сложным. Каждый новый стол, стул, каждая мелочь давались большим трудом. И после тяжелого периода – краткий прорыв, когда как-то вдруг сами собой решались многие проблемы, а потом новая полоса испытаний. Катастрофически не хватало сотрудников, людей, которые могли бы поддерживать в училище учет и дисциплину. Те же, кто появлялся, либо оказывались беспомощными, либо быстро выдыхались, либо начинали приносить вред, и с ними приходилось расстаться…
Здесь к нему постоянно шел народ и, как и в церкви, его здесь все любили, несмотря на то, что отец Григорий четко выполнял поставленную ему новым хозяином предприятия задачу: никому материально не помогать. Не выполнять он ее не мог: просто никаких материальных ресурсов ему не давалось. «Ты типа психолога, Гриша, будешь, чтобы тебе в жилетку плакались. А может чего и дельное кому подскажешь», — обозначил ему его функции генеральный директор Андрей Николаевич – шкафообразный тридцатилетний мужик в малиновом пиджаке. «Типа понял, Андрюша. Попробую», — согласился священник.
Но он проявлял такое искреннее участие в каждой ситуации, так сочувственно выслушивал, давал такие практически полезные советы, что рабочие, в основном женщины от сорока до пятидесяти пяти, его очень любили. Бывало, что священнику становилось так жалко тех, кто к нему обращался со своими бедами, что он давал им что-то из своей зарплаты, небольшой, несмотря на звучную должность. Приходили к нему и пожаловаться на свои житейские неурядицы, на пьющих мужей. Иногда возникали комичные ситуации.
– Григорий Никанорович, – ворвалась однажды к нему в кабинет красная от возмущения швея, – не могу я больше жить с мужем!
– А что случилось, Любонька? – ласково спросил заместитель директора. – Тебе ведь годиков-то наверное и сорока нет, куда же ты без мужика?
– Сорок пять, – довольно сказала та.
– Ну надо же! Никогда бы не подумал! Так в чем дело?
А дело было в том, что муж Любы, заядлый рыбак, наловил пару ведер рыбы, принес ее еще живую домой и выпустил в ванну, в которую предварительно налил воды. После этого с чувством выполненного долга выпил бутылку водки и лег спать. Среди мелкой рыбы была довольно крупная щука, которая начала жрать карасей. Четырехлетний внук Любы этим озаботился, и начал трясти деда, спрашивая, что сделать со щукой, которая так себя ведет.
– Засунь ее бабушке в задницу, — сквозь сон пробормотал ему пьяный.
Послушный мальчик начал бегать за бабушкой со щукой…
– И что же – засунул? – участливо спросил отец Григорий.
– Ну, вы скажете! Нет, конечно!
– А чего же ты жалуешься? Посмеялась и забыла!
– Разве ж это смешно?
– Можно и так на это посмотреть, — кивнул Григорий Никанорович, искусавший себе все губы, чтобы не расхохотаться.
Он мирил жен с мужьями, помогал находить общий язык родителям с подрастающими детьми. В храме училища он, благодаря дружбе с Сергеем Александровичем, так и продолжал числиться настоятелем, хотя появлялся там уже даже и не каждый месяц. Архимандриту Сергию тоже было выгодно то, что часто сменяющиеся священники не имели статуса настоятеля храма, так как постоянная ротация настоятелей могла бы озадачить архиерея. Так что отец Григорий умудрялся быть полезен другим даже тем, чего он не делал.
Так насельники монастыря использовали любой повод побывать в своей обители, хотя мы с самого начала объяснили, что студенты должны жить в училище постоянно. Спрашиваешь: «Что вас отсюда гонит?» Отвечают: «Обстановка». А она и впрямь была тягостной…
Я им сказал тогда, что легче всего убежать от искушений, спрятаться туда, где их нет, что я и сам был бы рад так поступить. Но ведь Господь поставил нас на это место, каждого на свое, и бежать нельзя. Нужно постараться изменить ситуацию, даже если мы сами не верим в то, что это возможно. Значит, чтобы изменить ситуацию нужно начать изменять себя.
… Вскоре после отъезда отца Евстратия в училище прибыл новый священник – иеромонах Герасим. В солдатской шинели поверх подрясника, подтянутый, строгий, всегда напряженный. Он производил впечатление человека сурового и серьезного. Но много в нем было и вздорного, поверхностного. Отец Григорий в силу своей занятости почти не бывал в храме, также как и ректор, который не имел возможности этого делать в силу занятости в епархии. Вторые священники были предоставлены сами себе, и делали все, что им заблагорассудится.
Мои попытки ограничивать их были негативно восприняты архимандритом Сергием, и я как-то отошел от храмовых дел. Иеромонах Герасим, таким образом, получил самую широкую свободу действий. Человек очень активный, он взялся было за дело реконструкции домового храма. В результате его попытки сделать округлую колонну чуть не обрушился второй этаж. Тогда он оставил свои строительные планы (впрочем, не совсем: почти до последнего дня пребывания в училище он вынашивал идею постройки на крыше здания училища какой-то звонницы, которую в случае необходимости оттуда можно было бы безболезненно стащить с помощью лебедки). Но это были все планы, а повседневную энергию отец Герасим направил на духовное воспитание студентов, тем более, что отец Сергий назначил его инспектором.
Нельзя не упомянуть о тех обстоятельствах, при которых это назначение произошло. Закончился первый учебный год в жизни училища. Он был очень непростым, а лето оказалось не легче. В целях охраны училища мы приняли решение оставлять на двухнедельные летние послушания группы по несколько студентов. Выбирать было мало из кого, и группы оказались очень своеобразными. И надо так случиться, что этим летом архимандриту Сергию, а следом за ним и мне пришлось отъехать в трехнедельные зарубежные командировки.
Пока начальства не было, в училище поселился непросыхающий Юлий Петрович. Со своим помощником по хозяйственной деятельности Сашей Баллоновым, он выпивал по пятнадцать бутылок портвейна в день. В результате ходил под себя, выбрасывал из окон мокрое постельное белье и матрасы. У него были видения, с которыми он разговаривал. Когда немного просыхал, шел рассказывать дежурным студентам, что он их начальник.
Саша Баллонов спал в кустах на территории училища, иногда в обнимку с местными алкоголичками. Когда деньги заканчивались, мог пропить какую-то принадлежащую училищу вещь. Группа дежуривших в училище студентов также веселилась как могла. Весь этот кошмар заставил подняться дыбом волосы на голове у отца Герасима, который остался практически один в этом бардаке. На время отъезда руководства, надзирать за училищем остался благочинный монастыря, в котором архимандрит Сергий был настоятелем – иеромонах Виктор. Но у него и в монастыре хватало забот.
И тогда отец Герасим начал сам наводить порядок в училище. Он был человек резкий, и обосновать свою позицию перед начальством не умел, это сослужило ему здесь плохую службу. А с подчиненными он решил действовать с позиции силы.
Юлия Петровича он за шиворот выкинул из кухни, куда тот пьяный в три часа ночи пришел, разбудив ответственного за работу в ней студента, чтобы тот готовил ему еду «в дальнюю дорогу». Саше Баллонову и нескольким студентам иеромонах Герасим заявил, что требует, чтобы они немедленно покинули училище. Те, пользуясь тем, что ректор и проректор в отъезде, тут же написали на него две кляузы архиерею, причем они были настолько колоритные, что я переписал на память их текст, с сохранением авторской орфографии и пунктуации.
Коллективная жалоба
Глубокоуважаемый Владыка Анатолий!
Прошу Вас принять серьезные меры к о. Герасиму. Дело в том, что своим отвратительным поведением к студентам, напрягает внутреннюю обстановку в духовном учреждении. Так как в связи со своим отвратительным поведением о. Герасим, то против него восстали несколько человек.
Студенты:
Максимов Олег – уехал домой
Грязнов Сергей – подпись
Витя Андреев – подпись
Макаров Андрей – уехал домой
Баллонов Саша – подпись
Александров Вадим – подпись.
Или вот докладная Козлова Юлия Петровича:
«Довожу до Вашего сведения, что 21 июля с.г. в пятом часу я стал собираться уезжать в город. Помещение кухни было закрыто, и я обратился к студенту Макарову Андрею с просьбой открыть дверь. Он сказал, что ключи находятся почему-то у священника. Затем он сходил за ключами. Я сел на стул у стола, а Андрей стал греть чай. Неожиданно с грохотом отворяется дверь, и с непонятным криком влетает священник. Ничего не говоря, с громким ревом хватает меня за одежду, и «выбрасывает» меня из кухни. Все это происходило в присутствии Макарова Андрея. Считаю вышеуказанные действия священника хулиганскими и оскорбительными».
А вот и ответ о. Герасима:
«Довожу до Вашего сведения, что в ночь на 21.07 в 4.00 я был разбужен учащимся Макаровым Андреем.
Причиной указанного происшествия было то, что гл. инженер ДУ Козлов Юлий Петрович в нетрезвом состоянии отдал ночью распоряжение собирать ему провизию в дальнюю дорогу, для чего потребовались ключи от кухни. Я выдал Андрею ключ, после чего оделся и пришел на кухню, где застал Козлова Ю.П.
На требование объяснить свое поведение он ответил невнятно. Для предотвращения бесполезной болтовни, я был вынужден вывести Козлова Ю.П. за шиворот без применения сильных физических воздействий.
Следует отметить, что утром в 7.00 был назначен подъем, а в 8 служба в храме (литургия), где Макаров Андрей был моим единственным чтецом, певцом и пономарем одновременно. Поэтому продолжение ночного «бдения» грозило срывом церковной службы.
Подобное происшествие произошло за 8 дней до этого, когда Козлов Ю.П. до двух часов ночи в нетрезвом состоянии не давал спать кухонным работникам в их спальне. Прошу принять меры для прекращения пьяного хулиганства. Свои действия считаю оправданными.
Инспектор ДУ иеромонах Герасим
Данную докладную записку прочел, возражений не имею.
Учащийся ДУ Макаров Андрей».
В результате архиерей устно сказал жалобщикам: да, этого Герасима нужно гнать из училища. Сказал он это риторически, но его слова подтолкнули «путчистов» к действиям. Всей толпой они пришли в домовый храм и в ультимативной форме заявили иеромонаху Герасиму, что архиепископ благословил его выгнать из училища. Тот попытался возражать, но устрашающий вид мятежников смутил его суровую душу, и он счел за благо поспешить удалиться из училища в безопасное место, откуда вызвал на помощь иеромонаха Виктора. Тот приехал в училище, провел пространную душеспасительную беседу, не тронувшую эти окаменевшие сердца. Окончательно «путч» был подавлен лишь с приездом архимандрита Сергия, который все расставил по своим местам.
Первым делом он вернул в училище отца Герасима, выгнал Сашу Баллонова и до минимума сократил полномочия Юлия Петровича (выгонять его в этот раз он не стал). А также предупредил студентов-жалобщиков, что они будут находиться в училище до первого серьезного замечания. И увенчал это назначением на должность инспектора – лица, ответственного за воспитание студентов – иеромонаха Герасима.
Тот после временного поругания получивший власть над своими недоброжелателями, с удвоенной энергией взялся за их перевоспитание.
К тому времени начали приезжать абитуриенты. Не желая, чтобы плевелы бунта возросли в их юных душах, иеромонах Герасим провел с ними ряд столь внушительных бесед, что многие сочли за благо покинуть училище, не дождавшись даже вступительного собеседования. В результате удалось набрать только девятнадцать человек…
Главой города Петрово был тогда Василий Вячеславович Семихвостов. Это был очень импульсивный человек и большой оригинал. Он очень любил «хорошую» (в его представлении) шутку, из-за чего много страдал от газетчиков, у которых тогда был период особой свободы писать все, что вздумается. Так Василий Вячеславович неосторожно сказал как-то начальнику областной милиции: « У меня всего четыре года, дайте мне спокойно поворовать!» Генерал шутку понял, а журналисты нет, и цитата украсила первые полосы всех петровских газет.
К Православию он относился хорошо, но религиозные чувства также порой принимали у него гротескные формы. Так он заставлял ответственных сотрудников городской администрации вместе с ним ездить в полюбившийся ему монастырь по десятку раз в год; на праздник Крещения Господня заставлял некоторых вместе с ним нырять в прорубь…
В духовное училище он приехал только незадолго до выборов мэра. Владыку Анатолия он очень любил и уважал, но считал, что он стареет, поэтому деловыми вопросами следует заниматься с другими людьми, а ему только выражать внешнее почтение, временами театральное. А вот архимандрита Сергия он совсем не любил; ему нравился архимандрит Нифонт, в монастырь к которому он ездил, и которого желал видеть епископом. И поэтому Василий Вячеславович находил сотни способов оказывать помощь монастырю, располагавшемуся на территории совсем другого муниципального образования, а теперь, благодаря поддержке мэра областного центра и в самом Петрово имевшим несколько подворий. Владыка Анатолий был человек мягкий, поэтому все, что ни делалось доброго, благословлял и одобрял, какими бы скрытыми мотивами оно не было продвигаемо. А Василий Вячеславович, видя это, порой совсем не считался с мнением архиерея.
Дошло до того, что когда однажды архиепископ Василий и архимандрит Нифонт одновременно подали письмо с просьбой передать один и тот же объект в безвозмездное пользование – первый под духовное училище, а второй под нужды монастыря. И правящий архиерей получил отказ, а просьба подведомственного ему клирика была удовлетворена… Но Владыка и тут смирился. А вот Сергей Александрович написал тогда мэру письмо о том, как это выглядит. В итоге под училище и был подобран закрывавшийся детский сад. Неохотно, но глава города стал понемногу помогать и духовному училищу.
Приехал он туда однажды в сопровождении нескольких своих заместителей. Первым делом залез под стол, чтобы посмотреть, «где КГБ установило прослушивающие устройства». Найдя воткнутую внизу стола канцелярскую кнопку, необычайно обрадовался, и раз пять сказал: «Вот же оно!» Интересовался у архимандрита Сергия, не работает ли он на КГБ, или «как там оно теперь называется». Но некоторые вопросы, связанные со списанием долгов по оплате электроэнергии, он решил.
А через несколько месяцев прошли выборы, после которых в Петрово был уже совсем другой мэр.
Положительным моментом было то, что четверо из поступивших имели высшее образование, большинство прошли военную службу, а трое имели офицерские звания. Но были и люди очень неорганизованные. Как яркий пример можно назвать Севу Скрежетова, который много лет прожил в монастыре, но, несмотря на это, не смог научиться элементарной дисциплине. Он всегда говорил всем в лицо все, что думал, а думал он всегда не то, что от него ожидали. Единственным существовавшим для него авторитетом был авторитет кулака. Поскольку руководители училища и преподаватели его не били, он нас ни в грош ни ставил. А вот тех студентов, которые его били, очень уважал. Он всегда хотел сделать что-то полезное, но это редко у него получалось. Непосредственность его не имела границ: ему, например, ничего не стоило высморкаться в висевшую на окне занавеску или вытереть об нее руки, даже не заметив, что он это сделал. При этом Сева был совершенно беззлобный, бесхитростный и искренний. Долгое время он был келейником у одного благочестивого архимандрита. Тот тоже отчаялся воспитать этого юношу и в минуты раздражения называл его не иначе как «сруль». Сева имел неосторожность рассказать об этом в училище, и большинство так и стали его называть, на что он жутко обижался. В училище он сумел проучиться немногим менее года, хотя при поступлении заявил, что будет учиться, пока не получит степень кандидата богословия.
Был среди поступивших и один изобретатель с необычным именем Порфирий. Как они рассказывал, у него было несколько «ноу-хау», среди которых мне особенно запомнилась лодка с реактивным двигателем, передвигавшаяся по поверхности воды со скоростью семьсот километров в час, а также аппарат для сбора клюквы, действовавший по принципу пылесоса, которым можно было собирать ягоды со скоростью ведро в минуту.
У иеромонаха Герасима было много чудачеств. Иеромонах Евстратий, нужно отдать ему должное, любил служить. Он служил каждую неделю четыре литургии, а накануне их вечерние богослужения. Отец Герасим сказал, что столько служить может только священник, желающий призвать на себя нападение демонических сил. Также он отозвался и об обыкновении отца Евстратия поминать множество людей о здравии и о упокоении. Сам иеромонах Герасим считал, что за людей можно молиться только в крайнем случае, и за небольшое их число. Одновременно он ввел для студентов обязательные утренние и вечерние молитвенные правила, которые помимо обычных утренних и вечерних молитв включали в себя повечерие, каноны и акафисты и длились по полтора часа каждое, то есть немногим меньше, чем полноценная служба.
Правила эти не прижились и покинули училище вместе с отцом Герасимом. Все более ревнуя о благочестии, иеромонах выявил, что Порфирий колдун и требовал изгнать его из училища.
Однако ректорат и правящий архиерей встали на защиту гонимого. И из училища удалился не «колдун», а иеромонах Герасим, который на прощание и прах от ног своих отрясал от места, по его мнению, столь неспасительного.
Самое плохое, что этой идеей он делился с приезжающими в училище профессорами из Петровского университета, а еще хуже, что притащил эти книги в училище, отчего там появились тараканы, которых не могли потом вывести несколько лет.
Профессорам вообще было на что в училище посмотреть. Как-то после лекции один из них подошел к проректору и о чем-то начал с ним говорить. К ним тут же присоединился один из присутствовавших на лекции студентов.
— Сергей Александрович, как этого мужика зовут? – громко спросил он у проректорa.
— Роман Иванович, тише ты, — шикнул на него тот.
— Роман Иванович, вы здоровски рассказываете, нам понравилось!
— А вы не шутите? – в тон ему ответил профессор, заслуженный умудренный сединами человек, ни капли не сноб, которого ситуация забавляла, что нельзя сказать о проректоре.
— Вы думаете, что вы фигово рассказываете, а я подошел, чтобы вас подколоть? – догадался студент. – Неа, правда, классно!
Поэтому Порфирий Павлович профессоров уже не удивлял, они знакомились с церковной экзотикой.
Чем он навлек на себя подозрения в колдовстве? Вот этой своей чрезмерной активностью, непонятно куда направленной. Но отец Герасим хотел достоверно убедиться, что он колдун. И решил устроить проверку, которая его догадки подтвердила. Во-первых, когда ночью по благословению иеромонаха Герасима двое не сильно умных студентов вылили на Порфирия ведро холодной святой воды, когда он спал, то он вскочил и закричал. А кто кроме колдунов так сделает? В другой раз, опять же спящему ему в ухо крикнули молитву, и опять он испугался. А кроме того, Порфирий все время бубнил себе что-то под нос. Говорит, что Иисусову молитву, но вряд ли, наверняка колдовские заклинания. Опять же рисовал каких-то человечков, что он художник? Наверняка хотел через эти рисунки магические действия делать.
Но вся эта безупречная логическая конструкция умозаключений иеромонаха Герасима у ректора и у правящего архиерея вызвала реакцию совсем не ту, какой он ожидал. Его удалили из училища, из епархии, и чуть не запретили в священнослужении.
После отъезда иеромонаха Герасима инспектором был назначен один из поступивших – Павел Данилович, который не только был старше других, но и имел воинское звание майора. Однако прохвосты его пытались всерьез не воспринимать на основании, что он такой же студент, как они сами. Его замечаниями пренебрегали, открыто пили. Когда он взволнованный сообщил мне, что они не реагируют на замечания и выговоры, то я распорядился отправить их в медвытрезвитель, о чем лично им сообщил. Они до последнего момента не верили, что с ними могут так поступить. Однако, проведя ночь в милиции, двое хитрецов полностью изменились, и стали одними из самых дисциплинированных студентов. А бедный Модест ничего не мог с собой поделать, и в результате был отчислен.
Были некоторые забавные случаи. Один студент, например, имел чрезмерное попечение о своем здоровье. И вот однажды, уже ночью, он поднял все училище на ноги, в панике говоря, что у него острая боль в животе, и ему нужно срочно вызвать «скорую помощь». Пока «скорая» ехала в училище, ему стало значительно лучше. А когда врач с медсестрой зашли в комнату, где он лежал, ему стало совсем хорошо. Выяснилось, что его болезнь — результат мнительности. Он же поднял переполох, как будто и впрямь умирает. Врач, впрочем для порядка, предположил дизентерию и прописал лекарства, а также нахождение в изоляторе. Не остался безучастным Сева Скрежетов. «Доктор, можно я как друг скажу?» — взволнованно спросил он. «Ну, говори». «Доктор, он иногда один раз ходит ночью по большому, а иногда два. Я помог вам для постановки диагноза?» Доктор в ответ засмеялся также весело, как и находившиеся в комнате студенты.
Как только «скорая» отъехала, они тут же осуществили транспортировку мнимого больного в изолятор, перенеся его туда прямо на кровати. Его робкие попытки идти самому они резко пресекли: «Раз больной, значит лежи!».
Нельзя не упомянуть про Васю Андрюшина. Это был не очень умный, но очень усидчивый и старательный мальчик. Он мог заучивать текст целыми страницами. А вот логическое мышление у него отсутствовало. Но, впрочем, обычно за старательность ему ставили «тройки», а иногда и «четверки».
Однажды он не смог сдать экзамен архимандриту Сергию. Это его очень удручило, а ректор еще подлил масла в огонь: «Смотри, а то придется тебя отчислить!» «Так ведь все зависит от тебя самого», — тупо уставившись в одну точку, чуть не плача пробормотал Вася. «Что?!» — удивленно поднял брови ректор. «Как будешь стараться, так и будет. Будешь хорошо стараться — будет хорошо, а будешь плохо – плохо!» «Ну, тебе, Василий, нужно будет очень хорошо стараться!» — засмеялся отец Сергий. «Так ведь все зависит от тебя самого», — тупо повторил ученик…
Простота некоторых студентов не знала границ. В первые годы существования училища они по очереди готовили на кухне. Так вот один из этих поваров проверял разогрелся ли суп, опуская в него палец, и делал это до тех пор, пока я его за этим не застал. Другого застали за тем, что он справлял малую нужду в ванну для мытья посуды.
Про одного Севу Скрежетова можно написать целую книгу. От бывшего детского сада в училище осталась картина «Волк и семеро козлят». Была она очень большая. На холсте. И пока я думал над тем, чтобы перевернуть холст и написать на обратной стороне какой-то пейзаж, Сева умудрился распилить рамку картины и приспособить ее в своих целях. Я не ограничился здесь простым выговором, но решил попортить безобразнику нервы, чтобы он зарекся трогать что-нибудь без спроса. Воспользовавшись тем, что Сева человек весьма простодушный и воспринимает на веру все, что ему говорят, я прочитал ему целую лекцию о том, что эта картина – уникальное полотно из Эрмитажа. Она стоит несколько тысяч долларов, и на нее подписано охранное обязательство с Министерством культуры Российской Федерации. И теперь из-за безобразия, учиненного Севой, духовное училище могут закрыть.
Он ужасно перепугался, просил прощения, но я вновь повторил ему то же самое. Он тогда чуть не плача сказал, что пойдет работать, заработает деньги и восстановит рамку, «если из-за каких-то рогатых могут закрыть училище». Этим он меня так насмешил, что я не выдержал и простил его, успокоив, что немного преувеличил серьезность происшедшего, но без спроса все равно ничего трогать нельзя.
Был среди воспитанников и один «философ». Начитавшись Аристотеля, Платона, Канта, Гегеля, Ницше и Шопенгауэра и мало что поняв из прочитанного, он вообразил, что стал очень умным и должен общаться на уровне не ниже кандидата наук, хотя сам не имел даже среднего образования и параллельно с училищем доучивался в школе рабочей молодежи. Говорил он напыщенно и неудобопонятно, боюсь, что он не только говорил, но и думал так. Целыми днями он пытался ввязать кого-нибудь в жизненно важную для него дискуссию, например, чем «экзистенциальный» отличается от «онтологического». «Философ» никогда не говорил просто; например, вместо того, чтобы сказать «ему трудно будет устроиться в обществе» говорил: «Для него затруднительно будет интегрироваться в социум». Отца Григория он спросил: «Батюшка, а часто прихожане спрашивают вас, чем философия Платона отличается от философии Аристотеля?» «Каждый день», — ответил ему любивший хорошие шутки священник, даже не подозревая, что подтверждает тем самым смутные догадки юноши. Он проучился у нас полгода, потом бросил; на будущий год опять поступил, и опять через полгода бросил, и более не возвращался…
Другой батюшка, призывая студентов к порядку, нарисовал им следующую впечатляющую сотканную из слов картину: «Все вы знаете, что такое икона. Представьте себе мозаичную икону из драгоценных камней: как она прекрасна! И вот представьте, какое будет кощунство, если некоторые из этих камней заменить кусочками сушеного дерьма. Вот и вы в прекрасной иконе Церкви должны быть драгоценными камнями, а не кусочками сушеного дерьма!» Проповедуя в семинарском храме, этот же священник однажды сказал следующее слово: «Вы часто спрашиваете меня, почему у вас утром болит голова, когда вы накануне выпили лишнего, а когда съели лишнего, то почему болит живот. Если же вас угораздит познакомиться с нехорошими мужчинами или женщинами, то вы опять идете ко мне и с удивленными глазами спрашиваете, откуда у вас взялись нехорошие болезни. Я раз и навсегда отвечу, где причина ваших бед. Придите домой, посмотрите в зеркало, и вы увидите мерзкую рожу того негодяя, который виноват во всех ваших несчастьях!»
Была еще одна на редкость жизнерадостная преподавательница словесности, которая не менее половины учебного времени посвящала исполнению перед студентами стихов и песен собственного сочинения.
Вспоминается приехавший вместе с иеромонахом Герасимом Владислав Никанорович Тряпкин, благообразного вида пожилой человек невысокого роста. Желая, видимо, увеличить свою значимость, он ходил непременно на высоких каблуках. Сначала он был просто послушником при храме, а затем я предложил ему попробовать свои силы в качестве коменданта. После назначения Владислав настолько проникся ощущением значимости собственной персоны, что когда через неделю в училище прошло заседание Попечительского совета, на которое его разумеется никто не позвал, Тряпкин сразу же обиделся, собрал свои вещи и сбежал из училища, никому ничего не сказав и не сдав дела…
Вспоминается и прапорщик в отставке, в направлении которого в училище, подписанном архимандритом Сергием, значилось, что он командируется в училище в качестве воспитателя и по совместительству вахтера. Вторая роль явно ему больше шла. Но в итоге он и с ней не справился.
Невозможно забыть и первого «ученого мужа», направленного в училище на постоянное послушание – Марка Васильевича. Он приехал вместе со своей мамой. Та опекала сына как семилетнего, хотя ему было хорошо за тридцать. Выпускник академии, кандидат богословия, он был человеком книжным, абсолютно оторванным от реальности, но совсем не лишенным амбиций и честолюбия.
Свой приезд в училище, к тому времени вполне благоустроенное, имевшее все необходимые для среднего человека удобства, они воспринимали как великий подвиг. «Ну, что же: ведь Святитель Иннокентий, когда просвещал Сибирь, переносил все трудности. И мы перенесем: ведь Марк чувствует в себе призвание к миссионерству», — восторженно говорила его мама. А я тогда недоумевал, о каких трудностях она говорит в отапливаемом здании с горячей водой, электроэнергией и канализацией, где от них никто особо ничего не требует, даже готовить самим не приходится…
Зная от Владыки, что Марк приехал, имея желание стать священником, я осторожно спросил его: «Вы желаете рукополагаться?» На это он мне весьма напыщенно ответил: «Как можно желать священства? Святые бежали от этого!» После такого ответа у меня пропало всякое желание с ним общаться.
Впрочем, нужно отдать должное – Марк Васильевич был человеком энциклопедической образованности. Он читал лекции по нескольким дисциплинам, студенты очень любили его. После занятий они окружали преподавателя, ходили с ним вокруг училища. А он отвечал им на вопросы из разных областей знаний.
Мы с архимандритом Сергием всерьез начали думать над тем, чтобы после рукоположения доверить ему какое-либо ответственное послушание в училище, например, проректора по воспитанию или заведующего сектором заочного обучения, причем сам он, конечно, желал быть проректором.
Архиерей, испытывая смирение Марка, несколько раз откладывал решение вопроса с рукоположением. Тогда и выяснилось чего стоят разговоры о «святых, которые бежали от священства». Марк Васильевич вместе со своей мамой начали обвинять Владыку в том, что он их обманул, что поверив его обещанию рукоположить Марка, они приехали в это тьмутараканское училище, а он все откладывает и от
кладывает рукоположение (а надо сказать, что не прошло и двух месяцев с их приезда). Они немедленно уезжают в Москву. Архиепископ удивленно пожал плечами и сказал, что свято место пусто не бывает.
Так училище покинул еще один из тех, кто думал, что совершит здесь великие дела.
На этом записи в дневнике обрываются, но имеется следующая приписка-рецензия:
Приписка архимандрита Сергия
Это очень претенциозное сочинение написано крайне неграмотно, напыщенно. Как бы с высоты, но при этом чувствуются собственные интеллектуальные изъяны автора. Совершенно не готово к публикации. Много «я-какья», что выглядело бы очень смешно, если бы ты подписал это своей настоящей фамилией. После увеличения объема сочинения минимум в два-три раза, хорошей концовки (здесь нет окончания), можно было бы рекомендовать это набрать в компьютерном варианте, чтобы дать этот текст только очень близким людям. После 2006 года можно было бы вернуться к вопросу о возможности это издать где-нибудь не в Петровской области, ограниченным пока тиражом. Труд неудачный и малоинтересный.
Такой Гертруда Карловна представлялась себе. Окружающим ее жителям города Петрово она виделась иной: блеклые бесцветные глаза, вытравленные перекисью водорода волосы, которые густыми были только много лет назад, полубезумная улыбка. Да и не немка она никакая: имя ее «Гертруда» означает «героиня труда», которым назвал ее ненормальный отец, вполне русский, которого его помешанные на революции родители назвали в честь Карла Либкнехта. Гертруде еще ничего, а вот ее страдавшей в детстве расстройством речи сестре Кларе плохо приходилось от злых одноклассниц, заставлявших говорить скороговоркой «Карл у Клары украл кораллы». А она и простых слов не могла выговорить, плакала, переживала, даже лежала в больнице…
Жизнь прошла такая злая и пустая, а Гертруда все жила в ожидании чего-то прекрасного и сказочного. Ей уже полсотни минуло, а она все надеялась, что это не ее жизнь идет, что ее — еще начнется. Последние годы она жила одна в пустой квартире на окраине Петрово. Когда здесь открыли духовное училище, Гертруда решила зайти в домовый храм. Она никогда раньше не бывала в церкви. Родители не крестили ни ее, ни сестру, об этом можно было догадаться уже по их именам. Сами они, воспитанные в активно богоборческой среде, также никогда не задумывались глубоко о вопросах веры, хотя и принимали активное участие в атеистической работе. И вот уже и родители умерли, и Клара уже год, как ушла в мир иной. Гертруда совсем одна. Она работает учителем в средней школе, преподает литературу, и в мире книжных событий иногда забывает о том, какая же «не такая» ее собственная жизнь…
… Первым священником, которого она встретила, оказался иеромонах Герасим. Он сразу ей сказал, что и родители ее бесноватые богоборцы, и сестра вместе с ними мучается сейчас в аду, и самой ей нечего делать в храме, потому как жизнь ее пустая и никому не нужная. И если она хочет креститься, то должна сперва полгода на коленях стоять в притворе храма на каждой службой, каясь за свою бесполезную и никчемную греховную жизнь.
И пошла было Гертруда домой, размазывая слезы по щекам, и никогда больше не зашла бы в храм, если бы не попался ей случайно на встречу отец Григорий.
— Что случилось, дорогая, о чем так горько плачешь? – участливо спросил он.
И Гертруда вдруг не только рассказала, что произошло с ней сейчас, но и рассказала всю свою жизнь, поделилась несбывшимися мечтами. Отец Григорий очень спешил, но не подал виду.
— Не обращай внимания на Герасима, он больной, — сказал он для начала. И добавил: — Приходи, я тебя покрещу сам.
И Гертруда пришла через неделю. В крещении отец Григорий назвал ее Галиной. А вскоре иеромонаха Герасима уже не стало в храме училища, и Галина стала постоянной прихожанкой. Ничего вроде бы не изменилось в ее жизни, но появилось чувство наполненности смыслом и радости, которых не было раньше. Она всегда с благодарностью молилась за протоиерея Григория: ей казалось, что не попадись он ей тогда, радость, душевный мир и счастье могли бы пройти мимо нее.
Ректору и проректору духовного училища предстояло все эти возможности использовать и создать Попечительский совет. Первая попытка провести собрание по вопросу создания данного совета оказалась неудачной: приехал всего лишь один чиновник из областной администрации, который посмотрел здание, участливо покивал, и этим все закончилось. Ни один из приглашенных директоров и бизнесменов не приехал. Но параллельно индивидуальная работа с ними шла; несколько пожилых директоров начали оказывать вполне существенную помощь. Еще один, баллотировавшийся в Государственную Думу, оказал уже достаточно большую поддержку. При этом еще большую оказал другой директор, который был подчиненным его конкурента по думской компании… Кто-то хотел от епархии поддержки на выборах, кто-то имиджевой поддержки, в том числе модным становилось иметь церковные награды… Но были, конечно, и те, кто от чистого сердца помогал, потому что считал это правильным. Если бы не их поддержка, то на одни «нечистые» деньги сделать что-то доброе было бы невозможно. А так – духовное училище созидалось, хотя и с массой неприятностей и сложностей.
Вторая попытка собрать людей по вопросу создания Попечительского совета была уже вполне успешной: приехали человек пятнадцать, в том числе заместитель главы администрации Петровской области. Решение о создании совета было принято, нужно было решить, кто будет его председателем, чтобы амбициозные люди, согласившиеся в Попечительский совет войти, единодушно признали его определенное превосходство. Как вариант рассматривали архиепископа Анатолия, но хотелось бы, чтобы председатель совета был не только почетным и уважаемым человеком, но еще и оказывал училищу материальную поддержку. А Владыка был такой человек, что деньги и материальные ресурсы были сами по себе, а он сам по себе. Никакие богатство и роскошь его не прельщали, епархиальные взносы с духовенства у него были чуть ли не наименьшими в России.
На духовное училище он смотрел примерно также, как на новый монастырь или приход: вы открыли, вы и содержите, и решайте все проблемы. При этом любую моральную поддержку, такую как делегирование полномочий ректору и проректору, награды благотворителям, свое личное участие в заседаниях Попечительского совета и конференциях, встречи с нужными людьми, которых к нему приводили, и даже те для которых нужно было куда-то ехать и не только в духовное училище – архиепископ постоянно оказывал. Он не вмешивался, что вот это нужно строить так, а это не так или вообще не строить; что вот это нужно преподавать, а это не нужно. Но он вмешивался, если видел, что у какого-то человека сложилась критическая ситуация, и находил возможность его поддержать: либо не давал удалить из училища, либо, напротив, находил ему место.
Но не только еще неопытный Сергей Александрович, но и уже все же более опытный архимандрит Сергий не понимали тогда в полной мере, какое счастье работать с таким руководителем. Поэтому председатель Попечительского совета нужен был другой, да Владыка и не отнесся бы всерьез к этой должности.
В этот момент в Петровской области пришла пора губернаторских выборов. Действующий губернатор решил на них не идти, но выдвинул своего кандидата – одного из своих же заместителей. Для того, чтобы повысить его статус он назначил его председателем областного Правительства и переподчинил ему всех своих замов, кроме руководителя аппарата. Новый председатель Петровского Правительства Петр Алексеевич Боровков был из строителей. Он любил выпить, как бывший строитель, даже и трезвый был несдержан в выражениях. Губернатор велел ему перестать материться в официальных местах, отчего премьер очень переживал.
Выход ему предложил один из его советников.:
— Петр Алексеевич, а вы говорите только последний слог тех слов, которые хотелось бы…
— А что будет за абракадабра, непонятные слова какие-то? – поморщился премьер. Но тут же нашел два слова: «дон» и «бай».
— Вот видите, — обрадовался советник, — эти слова обозначают европейских и азиатских феодалов, отношение к которым в демократическом обществе не может быть положительным. При этом «дон» значительно хуже, чем «бай», потому что ассоциируется еще с торговлей наркотиками…
— А термин “дюк» можно использовать?
— Ну, конечно же!
— А как оно будет «весить» в этой градации?
— Вообще-то «дюк» значит «герцог», то есть в каком-то смысле можно рассматривать это как комплимент…
— Это точно, — повеселел Петр Алексеевич. – А если пообещать людям дать им «лей» их это напугает?
— Ну, разумеется! Ведь леи – это румынская валюта. Что они будут с ней делать в Петрово, где ее никто им не разменяет? Да и не знаю, в ходу ли она сейчас…
Для повышения рейтинга Боровков согласился возглавить и Попечительский совет духовного училища. Он успел провести два его заседания. Фактически они свелись к подтверждению уже данных училищу конкретными людьми и организациями обещаниям. На выборах он проиграл. Но зато после выборов его конкурент, новый губернатор согласился сменить Петра Алексеевича и на посту председателя Попечительского совета. Но это уже история не для этой книги, которая описывает лишь период начального становления духовного училища.
Публикации можно условно разделить на три вида: доброжелательные по отношению к училищу, негативные, а также такие доброжелательные, которые в силу личностных особенностей их авторов создавали у читающих впечатление об училище, как крайне странном месте.
Фрагмент из «положительной» статьи в газете «Трудовой край»:
«НАУЧИТЬСЯ ТВОРИТЬ ДОБРО
В стороне и людях: плюсы и минусы.
На вахте (в очередной раз успеваю отметить аскетичность убранства крохотной комнатки вахтера) меня встречает приветливый студент и по длинным коридорам провожает в преподавательскую. Училище располагается в здании детского сада, переданного епархии. Значительная удаленность от центра города — это, возможно, минус, но то, что в просторном здании есть, где развернуться – плюс. Однако и у этого плюса есть свои минусы: представьте себе, сколько средств требуется на оплату коммуналки, электроэнергии и т.д. Стол первого проректора училища буквально прогибается под тяжестью официальной переписки с властями, различными службами и ведомствами: в письмах – просьбы о помощи, спонсорской поддержке. «Золотого дождя» над училищем пока нет…
И тем не менее духовное училище живет: вопросы его жизнеобеспечения на 80 процентов помогает решать попечительский совет, который возглавляет губернатор. Благодаря помощи и содействию попечительского совета в короткий срок проведен капитальный ремонт и реконструкция здания, общая площадь которого – свыше 1800 квадратных метров: на них разместились просторные классы для занятий, общежитие на 80 человек, библиотека (она насчитывает около 10000 томов и формируется весьма ударными темпами), читальный и актовый зал, трапезная… Есть в училище и домовый храм, где совершаются богослужения, а студенты проходят практику в качестве чтецов, певцов, псаломщиков и пономарей.
Летом прошлого года на территории училища был заложен храм. Сегодня нулевой цикл строительства завершен, завезены материалы для продолжения работ.
«Хочу служить Господу всю жизнь…»
Кто же они – 77 воспитанников очного и заочного отделения духовного училища? Есть среди студентов и совсем юные – 17-18-летние, есть и вполне зрелые люди (старшему из них 35). Жители Петровской и других областей России, выходцы из Казахстана и Украины… Какими судьбами они оказались в стенах училища?
Условия здешней жизни, прямо скажем, простыми не назовешь. Напряженный график учебных занятий, множество послушаний, необходимость все делать своими руками – от стирки, уборки, помощи на кухне до ремонтных и строительных работ.
Моими собеседниками стали 18-летний Максим и 20-летний Андрей. На вопросы «Что привело вас сюда?» и «Как вы боретесь с искушениями?» они отвечали спокойно и откровенно.
Андрей при церкви уже десять лет (считай, половину жизни), пел на клиросе, постигал Бога. Сейчас хочет «узнать все, чтобы научить других, передавать им веру». Он говорит: «Без Церкви и Бога себя не мыслю. А что до искушений, то они, конечно, подстерегают нас ежеминутно, но спасают молитвы. Когда они вдруг так внезапно наваливаются, то есле успеваешь отбиваться».
Второкурсник Максим до поступления в училище был алтарником в монастыре. «Душа загорелась любовью к Богу, захотелось самому придти к Господу и помочь то же сделать людям, а Он – всем поможет».
А если заглянуть в будущее? Максим отвечает спокойно: «Как Господь благословит, так и будет, но хочется стать священнослужителем, пастырем, может быть – монахом. Одно знаю точно: хочу служить Господу всю жизнь…»
Каюсь, в разговоре сделала провокационное предположение: возможно, кого-то приводит в училище освобождение от службы в армии? Реакция оказалась спокойной: во-первых, как выяснилось, далеко не все абитуриенты об этом освобождении знают, во-вторых, во время учебы все истинные мотивы обнаруживаются довольно быстро, зерна легко отделяются от плевел. «Может быть я и пойду после училища в армию, — говорит Максим, — потому что, на мой взгляд, каждый настоящий мужчина должен уметь защищать свою страну».
У многих студентов есть и житейские специализации: сантехник, библиотекарь, водитель, вахтер… И даже таким малоприятным делом, как чистка туалетов, один из студентов занимается по доброй воле. Что до физических нагрузок, то их хватает: то кирпичи таскают, то другие строительные материалы, то мебель.
… Они ищут свой путь: кто-то вполне осознанно, кто-то пока на ощупь, но ищут. И учатся творить добро. А тот, кто ищет и учится творить добро, редко остается без драгоценной духовной находки».
Теперь фрагмент из «критической» статьи с кощунственным заголовком, намекающим на число членов Попечительского совета, в реальности бывшего иным, вышедшей в газете «Петрово-Городище»:
«ПРЕМЬЕР И ДВЕНАДЦАТЬ АПОСТОЛОВ
На прошлой неделе заседания правительства Петровской области не было. Зато состоялось заседание попечительского совета Епархиального училища. Что же тут общего? Руководит обоими органами председатель правительства Петр Боровков. По составу попечительский совет не уступает правительству, а по оперативности решений гораздо превосходит.
Премьер впервые пришел на попечительский совет. И все вопросы решались с удивительной легкостью.
Особенно поразил всех широтой души Валерий Сидоров, директор «Петроэнерго». Училище задолжало 90 тысяч за тепло и электроэнергию. С других должников за это сейчас три шкуры дерут, а православные учителя свои долги отдавать не намерены: попечительский совет принял решение оплачивать энергию за епархию. А когда речь зашла о грузовике, очень необходимом училищу, Валерий Вениаминович сказал, что «Петроэнерго» все равно будет списывать технику и грузовик будущим попам подарит.
Архиепископ Анатолий и премьер Боровков убедительно говорили о том, что духовность сейчас для возрождения России – главное и для церковных властей, и для мирских. Как пел Борис Гребенщиков: «Эх, нехило быть духовным». Жалко только, что ни у одной светской школы такого попечительского совета нет».
И в заключение фрагменты из статьи третьего типа, опубликованной на страницах «Петровской газеты»:
«СТАТЬ ПАСТЫРЕМ ДАНО НЕ КАЖДОМУ
Подходя к духовному училищу, я искала взглядом спрятавшиеся в верхушках деревьев купола храмов, но увидела высокий кран. Сейчас вся территория православного учебного заведения – одна большая строительная площадка, по которой снуют рабочие в спецовках, слушатели в подрясниках, и где навалены груды кирпича и досок.
— Дел невпроворот, — говорит первый проректор училища Сергей Котов. – К началу учебного года хотим сдать в строй церковь.
Пока в будущем храме лишь импровизованные колокола – пустые газовые баллоны с языками-железками. Если дернуть за веревку, раздается громкий протяжный звук.
Были случаи, говорит С. Котов, когда некоторые парни пытались поступить в училище, чтобы «закосить» от армии или «лечь на дно», скрываясь от правоохранительных органов. Но такие «номера» здесь не проходят.
Москвич Антон Максимович, с которым я столкнулась в коридоре училища, мечтает построить храм.
— А вы сами как в Петрово оказались?
— Поступил на заочное отделение училища. В других мирян не принимают, а тут взяли.
— Мы разрешаем в виде исключения, — пояснил С. Котов.
Обучение в петровском духовном училище москвичу пришлось с расчистки подвала, где текли канализационные трубы. Техническое образование, которое он имеет наряду с педагогическим, ему очень пригодилось.
— Подвал был затоплен фекалиями, — говорит С. Котов. – Вот Антон Максимович и принялся наводить порядок. Теперь он проректор училища по административно-хозяйственной работе.
Трудолюбивый москвич успевает не только чинить, латать и налаживать различные системы жизнеобеспечения училища, но и находить для учебного заведения благотворителей в Белокаменной.
— Я уже 15 лет ношу один костюм, хотя при желании мог бы зарабатывать в Москве долларов 600. Но Господь призвал меня сюда. И когда вижу «Мерседесы», прошу: «Господи, не дай мне позариться на эти железки».
Когда я уходила из училища, ярко светило солнце, отражаясь в куполах, от легкого ветерка шелестела листва. Во дворе о чем-то беседовали семинарист и девушка. Как оказалось, накануне их обвенчали…»
Вот такой небольшой «обзор прессы», показывающий еще три взгляда на процесс созидания Петровского училища. Он лишний раз подтверждает утверждение о том, как по разному разные люди видят одну и ту же вещь…
Среди пришедших в 1990-е годы – краха всего и вся в стране – в училища и семинарии приходило много тех, кому некуда было деться, в иллюзорной надежде на легкую жизнь, искателей приключений и просто больных людей. Несколько позднее родилась даже шутка, представляющая «рекламу» предполагаемого регентского отделения: «Вам негде жить? Вам нечего есть? Вы любите петь? Вы хотите выйти замуж за будущего священника? Регентское отделение N-ской семинарии ждет вас!»
Мне казалось в 1990-е годы, что наиболее сложным было становления духовного учебного заведения на том месте, где его исторически не было. Сейчас мне кажется, что сложно было везде, просто сложности были разными, вот и все.
Там, где духовное училище или семинария создавались не подкрепленные преемственностью с «исторической» семинарией, существовавшей на этом месте, сложности были связаны и с настороженным отношением к новому образовательному учреждению епархиального духовенства, «пророчествовавшего», что это дело ждет скорый крах. В 1990-е годы острый кадровый голод заставил епархиальных архиереев рукополагать в священный сан многих людей, не имеющих духовного образования. Среди них было очень много по настоящему талантливых, за плечами которых было высшее «светское» образование. Многие из них были наделены критическим складом ума. Они легко подмечали те недочеты, которые были присущи духовному образованию, сформировавшемуся при Н.С. Хрущеве и Л.И. Брежневе, но сами не спешили помочь преодолеть эти недостатки.
В старых же семинариях эти, мягко говоря «недочеты», стали местной традицией, всякие попытки разрушить которую наталкивались на яростное сопротивление ортодоксальных представителей преподавательской корпорации.
Была и очень влиятельная группа необразованного духовенства, имеющего обширные таланты к практической деятельности. Многим из них удались грандиозные свершения по восстановлению и строительству монастырей и храмов. Но «корочки» о духовном образовании у них не было, а это ослабляло их позиции в случае возможных осложнений отношений с епархиальным архиереем, особенно при его смене. Не имея никакого духовного образования, эти священнослужители занимали зачастую более значимые церковные посты, чем кандидаты богословия. Чувствуя в то же время определенную уязвимость своих позиций, они настороженно относились к попыткам открытия новых духовных школ.
Я посвятил работе в сфере духовного образования 12 лет моей жизни. Пастырские курсы стали духовным училищем, которое затем было реорганизовано в духовную семинарию. Эта небольшая повесть, во многом автобиографична. Имена, географические и другие названия в ней изменены. Наверное, повесть еще и субъективна. Она не охватывает всех сторон существования духовного училища. Однако как историк считаю, что взгляд изнутри будет небезынтересен для будущих исследователей жизни духовных школ в постсоветской России, для понимания некоторых общих проблем. Это не мемуары, а художественное произведение, поэтому в тексте имеют место и вымышленные события.
Повесть чем-то напоминает мне калейдоскоп: быстро сменяющиеся картинки, все вместе создают единую и, как мне представляется, цельную картину начального периода становления одного из духовных учебных заведений постсоветской России.
ДЕСЯТЬ ЛЕТ ДУХОВНОМУ ОБРАЗОВАНИЮ В ИВАНОВО-ВОЗНЕСЕНСКОЙ И КИНЕШЕМСКОЙ ЕПАРХИИ
25 декабря 1995 года архиепископом Ивановским и Кинешемским Амвросием был подписан указ о создании Ивановских епархиальных пастырско-богословских курсов.
В Ивановской епархии собственное учреждение профессионального образования – Ивановские епархиальные пастырско – богословские курсы, предназначенные для не имеющих специального духовного образования священнослужителей, а так же кандидатов в священный сан, появились только в 1995 году. На курсах изучались лишь 6 дисциплин, срок обучения был весьма краток – всего 3 месяца. За время своего существования пастырско-богословские курсы сделали 5 выпусков своих учащихся, всего их закончили свыше 80 человек. Даже в такой форме курсы в значительной мере способствовали повышению религиозного образовательного уровня духовенства епархии.
При курсах имелась библиотека с фондом около 1200 книг по различным отраслям богословских знаний.
Духовное училище в Ивановской епархии удалось полностью открыть лишь в 1999 году. Были набраны первые 20 студентов, собран профессорско-преподавательский состав высокого уровня, что позволило училищу уже с первого года своего существования приступить к выпуску авторских курсов лекций, монографий и книг. Быстрыми темпами формировалась библиотека училища. Быстрое развитие научно – методической базы Ивановского Духовного училища позволяло делать благоприятные прогнозы о реорганизации его в семинарию в ближайшем будущем.
Однако необходимо отметить, что процесс создания на базе пастырско-богословских курсов духовного училища не был лёгким. Почти два года шла переписка о выделении под училище здания. Пастырско-богословские курсы своих помещений не имели и располагались сначала в здании православной школы (1-3 выпуски), а затем в помещениях исторического факультета Ивановского государственного университета (4-5 выпуски). В то же время Ивановский городской муниципалитет занимал ряд зданий, которые ранее принадлежали Церкви и по новому законодательству должны были быть ей возвращены.
Возврат этих помещений не бал возможен в силу ряда объективных причин, поэтому рассматривались альтернативные варианты. Среди них – передача под организацию духовного училища здания православной школы г. Иваново. Даже было подписано в 1998 году постановление главы города Иваново о передаче этого здания в безвозмездное пользование Ивановскому Епархиальному Православному Духовному училищу сроком на 49 лет. Предполагалось, что духовное училище будет располагаться на третьем этаже здания школы, а сама школа займёт первые два этажа.
Однако этот проект не был реализован; не последнюю роль в этом сыграл финансовый кризис 1998 года, в следствии которого архиепископом Амвросием было принято решение повременить с набором в только что зарегистрированное в управлении юстиции духовное училище, а также с подачей документов Святейшему Патриарху и председателю Учебного Комитета о его утверждении. Было также сопротивление в открытии и со стороны администрации православной школы, а также родителей её учеников, которые справедливо опасались что следствием роста духовного училища может стать закрытие единственной в городе православной школы.
Вновь продолжились переговоры с руководством города Иваново в результате которых глава города В. В. Троеглазов принял решение о передаче в безвозмездное пользование училищу двухэтажного здания закрытого детского сада в микрорайоне ТЭЦ-3 площадью 2 тыс. кв. м. Здание было в запущенном состоянии, но имело целый ряд преимуществ: было отдельностоящим, имело собственную территорию около гектара, было удалено от центра города. Существовала перспектива застройки территории.
6 октября 1999 года Святейший Патриарх Алексий II и Священный Синод Русской Православной Церкви дали благословение на открытие Ивановского Духовного училища. Ректором был назначен архимандрит Зосима (Шевчук). К этому моменту здание было приведено в относительный порядок, в нем уже могли жить первые студенты и проходить занятия. 22 сентября 1999 года архиепископом Амвросием был освящён домовый храм училища в честь Святителя Алексия митрополита Московского и всея Руси.
К началу второго учебного года ситуация в училище относительно выправилась. Были устранены проблемы с коммунальными услугами наладился учебный процесс, заметно улучшилось питание. Сформировался преподавательский состав, причём удалось привлечь к преподаванию многих Ивановских учёных. Постоянно росли фонды библиотеки. В 2000 году архиепископ Амвросий впервые обратился к Святейшему Патриарху Алексию II и председателю Учебного Комитета архиепископу Верейскому Евгению с просьбой об открытии на базе училища духовной семинарии. Но 2001 году Священный Синод принял решение оставить училище в прежнем статусе, причём основную роль в этом сыграло то, что 20% учащихся не имели полного среднего образования.
Работа по открытию семинарии на этом не прекратилась. уже через несколько месяцев в училище не было ни одного студента без законченного среднего образования. С 2001/2002 учебного года руководством епархии и училища было принято решение о переходе с двухлетнего на пятилетний срок обучения.
Одновременно был взят курс на более тесное сотрудничество со светской высшей школой, повышение образовательного ценза преподавателей богословских дисциплин, дальнейшее увеличение библиотеки.
Процесс становления требовал огромных усилий в самых разных направлениях, некоторые из которых были жизненно важны, другие необходимы для перспективного развития.
В 2001 году на территории училища был заложен храм в честь Собора Ивановских святых, начались переговоры о надстройке над зданием училища третьего этажа. Решались вопросы текущего и перспективного финансирования что при отсутствии всякого централизованного финансирования было крайне непросто. Отлаживался учебный процесс. В 2001 году состоялся первый выпуск, занимавшихся по двухлетнему курсу обучения. Он был невелик – всего лишь 6 человек. Одновременно нежно было отладить учебный процесс уже по новым, пятилетним учебным планам. Перспективы открытия семинарии требовали немалое внимания уделить организации научной работы.
В 2001 году, при Ивановском духовном училище совместным распоряжением председателя Учебного Комитета при Священном Синоде архиепископа Верейского Евгения, архиепископа Ивановского и Кинешемского Амвросия и ректора Ивановского государственного университета В. Н. Егорова был создан Научный Центр по проблемам Церковной истории и Церковного осмысления истории России. В числе Научного Совета Центра – 6 докторов и 1 кандидат исторических наук. Создание Центра стало закономерным следствием той большой научной церковно-исторической работы, которую проводило Ивановское духовное училище. За два года училищем был проведён целый ряд научных и научно-практических конференций, одна их которых имела статус международной, а одна общероссийской. Издано свыше 20 монографий, книг и учебных пособий. Менее чем за три года, в тяжелых материальных условиях, сформирована библиотека с фондом более 14 000 книг и учебных пособий. В январе 2002 года, на общем собрании преподавателей Ивановского духовного училища было принято решение о создании Учёного Совета в составе 12 человек, а также открытии двух кафедр – богословия и церковной и общей истории определилось основное направление научной работы в училище – церковно-историческое. Этой тематике было посвящено большинство проводимых училищем конференций и публикуемых исследований. 5 декабря 2001 года в училище прошла всероссийская научная конференция «Церковь, государство и общество в истории России ХХ века», которая вызвала такой широкий общественный резонанс, что было решено сделать её ежегодной.
Всего за три года своего существования Ивановское духовное училище успело превратиться в научный центр Ивановской епархии, стать местом встречи и сотрудничества церковной и светской общественности. Помимо учебных и воспитательных, Ивановское духовное училище решало научные и издательские задачи.
Нельзя не упомянуть о Попечительском Совете Ивановского духовного училища, который стал местом встречи руководства епархии с руководством крупных областных предприятий и организаций, силовых структур. С момента открытия училища, в 1999году, когда ещё не была ясна концепция деятельности его Попечительского Совета, уже велись переговоры о том, чтобы его председателем стал Губернатор Ивановской области. Но Губернатор, в то время В. Н. Тихомиров, ответил отказом на эту просьбу епархии, предложив, чтобы областную администрацию в Совете представлял один из его заместителей. В 2000 году согласие возглавить Попечительский Совет дал председатель правительства Ивановской области А. П. Головков. Он провёл два заседания Совета, которые были очень важны для того, чтобы многие уважаемые в области люди осознали необходимость поддержки училища, привыкли собираться в его стенах. Были решены некоторые практические вопросы существования училища.
В конце 2000 года в Ивановской области прошли выборы в региональные органы власти в результате которых Губернатором стал В. И. Тихонов, а главой города Иваново А. В. Грошев. В. И. Тихоновым было дано согласие стать Председателем Попечительского Совета духовного училища, А .В. Грошевым – заместителем председателя.
В. И. Тихонов, будучи коммунистом и говоря о себе, как о неверующем человеке, сыграл очень большую роль в развитии Ивановского Духовного училища и в преобразовании его в семинарию, оказав в этом разноплановую поддержку. Громадный труд был проделан ректором – архимандритом Зосимой (Шевчуком), многими сотрудниками и преподавателями, которые бескорыстно, порой и вовсе бесплатно все свои силы отдали на создание нового духовного учебного заведения.
В мае 2002 года Ивановское Духовное училище посетила инспекционная комиссия Учебного Комитета под руководством заместителя председателя комитета протоиерея Максима Козлова. Зафиксировав имеющиеся объективные недостатки, комиссия пришла к выводу о возможности, при условии их устранения, преобразовать училище в духовную семинарию.
17 июля 2002 года Священный Синод Русской Православной Церкви принял решение об открытии Иваново-Вознесенской Духовной семинарии. Необходимо было пройти лицензирование в Министерстве образования России, организовать учебный процесс уже на новом уровне, активизировать научную и издательскую работу, строить новые помещения, на порядок увеличить количество книг в библиотеке.
Архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Амвросий дал благословение семинарии быть названной в честь Святителя Алексия митрополита Московского, и всея Руси.
Действующий при семинарии Научный Центр организует научное сотрудничество семинарии не только с Ивановским государственным университетом, но и с Ивановской государственной архитектурно-исторической академией (ИГАСА), Ивановской государственной медицинской академией (ИГМА). С ИГАСА проведено три совместных научно-практические конференции – две региональные и одна международная. С ИГМА проведены совместно две региональные конференции и круглый стол с участием студентов – медиков и семинаристов. Центром ведется и плановая научно-исследовательская работа по целому ряду направлений. Это статистические данные по российским монастырям XIX – начала XX века, история Русской Православной Церкви во второй половине XX века, мемуары церковных деятелей, как исторический источник, творчество русских религиозных писателей и философов. В числе участников работы научного центра стало уже 9 докторов и 3 кандидата наук. Необходимо отметить также, что семинария в 2003 году получила государственную лицензию на деятельность в сфере высшего профессионального религиозного образования, подписанную Министром образования РФ Филипповым В.М. и таким образом стала новым высшим православным учебным заведением.
За три с половиной года прошедших с момента открытия семинарии многое уже сделано. Подходит к завершению строительство храма в честь Собора Ивановских святых, строится третий этаж над главным зданием семинарии, надвратная звонница, хозяйственные постройки. Библиотека выросла с четырнадцати тысяч до тридцати тысяч единиц хранения. Активно идет издательская деятельность, в первую очередь научного характера. Всего Ивановским духовным училищем и Иваново-Вознесенской семинарией выпущено 50 книг и брошюр научного и научно-популярного характера. К преподаванию и организации научной работы в семинарии привлечены 8 докторов и 9 кандидатов наук. Семинария стала общепризнанным центром епархиальной жизни, местом проведения всех значительных общеепархиальных мероприятий. Идет рост числа студентов. Если в год открытия в семинарию было принято 52 человека на дневное обучение и 67 заочников и экстернов, то на начало 2003 / 2004 учебного года в семинарии обучались 75 очников и свыше 100 заочников и экстернов, а в 2004/2005 и 2005/2006 учебных годах в семинарии обучается уже свыше 200 человек на обоих отделениях. Прошли первые выпуски. На заочном отделении их два – 5 человек в 2004 году и 16 человек в 2005 году, в том числе 20 священников; на дневном отделении 5 человек в 2005 году. Попечительский Совет семинарии за время своего существование превратился в орган и в целом регулирующий взаимодействие епархии с руководством районов, областного центра, крупнейших предприятий, силовых структур.
Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II 16 декабря 2004 года утвержден генеральный план развития семинарии.
Пока рано говорить о закономерностях в развитии духовного образования в Иваново-Вознесенской и Кинешемской епархии, но можно констатировать, что открыв в 1995 году пастырско-богословские курсы к началу 2006 года она, имея свою семинарию, имеет и дальнейшие перспективы роста.
семинарии, кандидат исторических наук,
кандидат богословия, доцент
священник Алексий Федотов
2006 год
Первый проректор семинарии, кандидат исторических наук, доцент Алексей Федотов вспоминает:
Федотов вспоминает:
— В декабре 1995 года архиепископом Амвросием было принято решение об открытии пастырско-богословских курсов, которые начали функционировать уже в 1996 году. Это был первый этап создания духовного учебного заведения в области. В 1998 году мы уже зарегистрировали в государственном управлении юстиции духовное училище, которое в следующем году было утверждено Священным Синодом. Около двух лет заняли хлопоты по получению здания, но попечениями В. Троеглазова, бывшего мэра г. Иванова, нам был передан бывший детский садик в микрорайоне ТЭЦ-3. Три года успешной работы училища позволили Синоду принять положительное решение по открытию семинарии.
— Алексей Александрович, означает ли это, что представители священничества из других областей будут учиться здесь?
— Да. У нас уже есть прошения о приеме на заочное отделение из Читы, Нижегородской области.
Готовим реконструкцию здания. Хочу отметить помощь Ивановской архитектурно-строительной академии и ее ректора С. Федосова, заведующего кафедрой архитектуры профессора А. Захарова. Подготовлен на благотворительных началах проект обновления здания. Будет надстроен третий мансардный этаж, и на месте типового здания возникнет прекрасный особняк, который будет полностью отвечать своему назначению.
— Несет ли новый статус перемены в преподавательском составе?
— Остается прежним руководство. Указом Священного синода ректором семинарии утвержден архимандрит Зосима, проректоры утверждены указом архиепископа Амвросия. Видимо, из Учебного комитета Московского патриархата нам пришлют еще проректора по учебной работе. А преподавательский состав у нас и был достаточно высокого уровня. По его обновлению вопросов не возникало. Восемь преподавателей имеют высшее богословское образование, есть наставники с докторскими и кандидатскими научными степенями. В сравнении с другими провинциальными семинариями мы на высоком уровне.
— Предполагается ли совместно с учебной работой вести научные исследования?
— Да, разумеется. У нас и на базе училища эта работа велась достаточно активно. Только в прошлом учебном году прошло семь научных конференций. Духовное училище стало своеобразным научным центром епархии, думаю, и впредь активность не снизится. Некоторые из конференций имели общероссийский статус, другие -международный. Научно-практические чтения, состоявшиеся 3 июля и посвященные социальной концепции Православной церкви, возглавил председатель Отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.
Стоит отметить, что у нас функционирует центр по проблемам церковной истории и церковного осмысления истории России, который был создан совместным распоряжением председателя Учебного Комитета при Священном Синоде архиепископа Верейского Евгения, архиепископа Иваново-Вознесенского и Кинешемского Амвросия и ректора Ивановского государственного университета профессора В. Егорова. И церковные, и светские ученые объединились в исследованиях проблематики новейшей церковной истории. В состав этого совета входят шесть докторов исторических наук.
— Вся эта работа, вероятно, требует выхода на страницы печатных изданий…
— Издательские программы, которые у нас были, не сократятся. Есть определенные сложности с финансированием, но научным центром, о котором я только что говорил, запланирован выпуск церковно-исторического ежегодника — фундаментального сборника, который будет выходить по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Наша семинария продолжит издание Богословского сборника Иваново-Вознесенской епархии, журнала и газеты «Епархиальный вестник».
— Недалеко уже начало учебного года, и у вас, вероятно, завершается прием студентов?
— Мы распространили в СМИ условия приема в семинарию. Преимущество отдаем тем, кто, имея законченное среднее образование, уже отслужил в армии. Для тех, кто еще не призывался, решаем вопрос с отсрочкой на пять лет учебы. До 31 августа заявления о приеме еще принимаются.
При открытии семинарии духовное училище становится пасторским факультетом, есть намерение открыть богословский факультет, где могли бы учиться и миряне.
Полагаю, что уже в этом учебном году будет открыт в семинарии и факультет для подготовки сестер милосердия. Это произойдет в рамках осуществляемой епархией совместно с администрациями области и города Иванова большой социальной программы. Руководителем будет священник и практикующий врач, кандидат медицинских наук иеромонах Агафангел.
Что же касается начала нового учебного года, то мы планируем 10 сентября торжественное открытие Свято-Алексеевской Иваново-Вознесенской православной духовной семинарии. Торжественный молебен будет служить архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Амвросий, будет установлен Поклонный крест, который изготавливается сейчас в домостроительной компании, где генеральным директором В. Бобылев. Надеемся видеть среди почетных гостей церемонии председателя попечительского совета нашей духовной школы губернатора В. Тихонова, чья роль в подготовке к открытию духовной семинарии была особенно значимой, заместителя председателя совета мэра Иванова А. Грошева. Благодаря их попечению долгожданное это событие стало возможным.
«Ивановская газета» 16 августа 2002 г.
Духовная семинария: первые шаги
Из постановления Священного синода под председательством Патриарха Московского и всея Руси Алексия II от 17 июля 2002 года: «Благословить преобразование Ивановского духовного училища в Иваново-Вознесенскую духовную семинарию. Ректором Иваново-Вознесенской семинарии назначить архимандрита Зосиму (Шевчука)». Вот вам и повод для интервью с первым проректором «новорожденной» семинарии Алексеем Федотовым, кандидатом исторических наук, доцентом. Ранее Алексей Александрович занимал аналогичный пост в Ивановском православном духовном училище.
— Алексей Александрович, открытие в нашем городе семинарии — событие значимое и знаковое. И все же: чем объяснялась необходимость ее создания?
— Не будем скрывать, что в настоящее время Русская православная церковь испытывает недостаток в квалифицированных кадрах. О необходимости получения всеми священнослужителями высшего богословского образования говорится в решении Архиерейского собора, которое было принято еще в 1994 году. Естественно, это ставит перед епархиями задачу создания семинарий. Ныне в нашей. епархии на ниве пастырского служения трудятся свыше четырехсот священнослужителей, многие из которых соответствующего образования не имеют.
В России и странах ближнего зарубежья работают около тридцати семинарий. Что касается наших ближайших соседей, то, например, во Владимире и Костроме семинарии есть, а в Ярославле — нет.
— Каковы первые шаги на ниве становления Иваново-Вознесенской семинарии?
— В настоящее время идет подготовка документов для регистрации семинарии в управлении юстиции, затем нас ожидают процедуры лицензирования в Министерстве высшего образования, аттестация и аккредитация. По существующему положению все семинарии должны быть переведены на государственный образовательный стандарт по специальности «Теология», так что предстоит огромный объем работ. Ведется прием документов от абитуриентов (он продлится до 31 августа), разрабатываются планы, программы обучения, утверждается преподавательский состав. Решение об открытии семинарии было принято в середине лета, так что в нынешнем году число абитуриентов, вероятно, будет не слишком большим, хотя уже сегодня в приемную комиссию поступили заявления не только от ивановцев, но и от жителей Нижегородской, Читинской и других областей. Будущим студентам предстоит выдержать экзаменационное испытание на знание Закона Божиего, написать сочинение на религиозную тему и пройти собеседование.
— А сколько будет открыто факультетов?
— Бывшее православное духовное училище станет базой пастырского факультета (и.о. декана — игумен Родион), ведущего подготовку священнослужителей с высшим богословским образованием. Второй факультет, обучение на котором будет вестись по стандарту среднего специального образования, — это факультет по подготовке сестер милосердия, среднего и младшего медицинского персонала; его возглавит отец Агафангел, кандидат медицинских наук, практикующий хирург-эндоскопист. Мы надеемся, что выпускницы данного факультета придутся весьма «ко двору» в лечебных учреждениях, приютах, где ощущается острая нехватка сострадательных душ и заботливых рук.
И, наконец, третий факультет — богословский, факультет для мирян: его выпускники по окончании семинарии придут преподавать в духовные учебные заведения. Обучение в семинарии будет вестись по очной и заочной формам; возможен и экстернат.
— Кем будет осуществляться финансирование?
— Как и прежде, мы живем на самофинансировании. Это, конечно, весьма непросто, но, слава Богу, есть помощь со стороны спонсоров, со стороны областной и городской администраций, с которыми у нас давно налажены тесные и продуктивные контакты. Активно работает и попечительский совет под председательством губернатора Владимира Ильича Тихонова; в состав совета входит и глава города Иванова Александр Васильевич Грошев.
— Будет, ли продолжаться сотрудничество с ивановскими вузами?
— Безусловно, и в первую очередь — с ИвГУ и ИГАСА. Мы уже рассказывали прежде о многих мероприятиях, акциях, проводимых совместно с учеными и студентами госуниверситета, о проектах, выполненных студентами и преподавателями архитектурно-строительной академии. Среди преподавателей семинарии есть и ученые из светских высших учебных заведений: например, кафедру церковной и обшей истории возглавляет доктор исторических наук, профессор ИвГУ Сергей Михайлович Усманов.
…По окончании интервью мы прошлись по зданию бывшего духовного училища, где отныне будут учиться и жить студенты семинарии. За время, прошедшее с моего последнего здесь появления (а было это нынешней весной), многое изменилось — к лучшему. Продолжается ремонт и обустройство внутренних помещений, за окнами поднимаются ввысь стены строящегося храма в честь Собора ивановских святых; значительно пополнился и фонд библиотеки, который насчитывает ныне около 12 тысяч книг…
А полное название нового высшего учебного заведения звучит так: Свято-Алексеевская Иваново-Вознесенская православная духовная семинария. Свято-Алексеевской она названа функционирующему здесь домовому храму.
Интервью вела Т. Полосина
«Рабочий край» 16 августа 2002 г.
Здесь учат на священников
— Алексей Александрович, чему учат будущих пастырей?
— В течение пяти лет они изучают как богословские и церковно-исторические науки, так и светские — общественные дисциплины, историю. Учат латынь, греческий, церковно-славянский, английский и немецкий языки. Один из предметов — пение. Многие семинаристы хорошо поют, имеют поставленные голоса. А чтобы овладеть навыками устной речи, они проходят курсы риторики и гомилетики (искусства проповеди). Преподают у нас как священнослужители епархии с высшим богословским образованием, так и ученые светских вузов (в первую очередь ИвГУ) — воцерковленные люди, с которыми мы плодотворно сотрудничаем.
— А зачем священнику изучать светские дисциплины?
— Наше время ставит перед духовенством новые задачи, и пастырь должен иметь представление о самых разных вещах, находить нужные слова для каждого человека, который к нему приходит.
— Как поступить в семинарию? Тоже нужно сдавать экзамены?
— Абитуриенты пишут сочинение, сдают Закон Божий и проходят собеседование. А мы смотрим — можно ли принять человека или он еще к этому не готов.
— Какими качествами должен обладать будущий священник?
-.Прежде всего мы обращаем внимание на личность. Потому что если у человека нет знаний, то его можно научить, а вот личностные качества вряд ли исправишь. Будущий священник должен быть порядочным, верующим, патриотом свой Родины. Крайне отрицательно мы относимся к случаям, когда человек поступает в семинарию, чтобы «закосить» от армии или от кого-то спрятаться. Такие люди едва ли подойдут для пастырского служения…
— Интересно, почему человек выбирает путь священника?
— Конечно, у каждого своя жизненная дорога, но обычно это призвание Божие. Зачастую бывает так, что человек и сам не знает, что когда-то станет священником. Просто в определенный момент он осознает, что Господь его призывает. Показателен пример святителя Амвросия Медиоланского, который жил пятнадцать веков назад в Милане. Он был светским человеком и только готовился к крещению. И вот однажды он был в храме, и младенец, который еще не мог говорить, произнес, что Амвросий — епископ. Это был знак свыше. Амвросий крестился, на следующий день стал диаконом, на третий — священником, на четвертый — епископом.
— Бывает ли, что люди принимают священный сан после работы, далекой от церкви?
— Да. Например, наш проректор отец Агафангел — одновременно практикующий врач-хирург, кандидат медицинских наук. Ректор по учебе инокиня Маргарита -кандидат технических наук.
— Но как же так? Ведь еще недавно считалось, что наука отвергает религию, что человек не был сотворен Богом, а произошел от обезьяны. Неужели наука и религия примирились?
— Между наукой и религией на самом деле нет никакого противоречия. Профессор Павлов, например, был глубоко верующим человеком. Отрицала религию не наука, а лженаука, чистая идеология. Ну скажите, какая наука может доказать, что Бога нет?
— А богословие — это наука?
— Недавно был принят государственный стандарт по специальности «Теология» (греческое название богословия. — С. Ш.)- То есть теперь она официально признана наукой.
В таком качестве эта дисциплина возрождается в первую очередь благодаря Свято-Тихоновскому московскому институту. А в Иванове на базе семинарии открыт научный центр по проблемам истории русского православия и церковного осмысления истории России. Мы проводим областные, российские и международные конференции, выпускаем церковно-исторический ежегодник.
— Правда ли, что для того, чтобы стать священником, нужно обязательно жениться?
— Будущий пастырь может выбрать — либо жениться до принятия сана, либо совсем не создавать семью. Дело в том, что, став священником, неженатый человек уже не может вступить в брак. Он дает обет и будет обязан всю жизнь хранить девство. В российской традиции такие люди, как правило, принимают монашество.
— Кто поступает в семинарию?
— Самые разные люди — от выпускников школ до людей с высшим образованием. Среди семинаристов есть и уже состоявшиеся люди, которым более 30 лет и которые решили посвятить свою жизнь церкви.
— К вам приходят и те, кто уже стал священником?
— Да, у нас учится около пятидесяти пастырей, в основном на заочном отделении. Но и на очном есть два священника и три диакона.
— То есть они стали священниками без специального образования. Это возможно?
— Дело в том, что после Октябрьской революции в России все духовные учебные заведения были закрыты, и, конечно, речь о том, чтобы священник имел специальное образование, уже не шла. Так и появилось много духовенства без необходимой подготовки, что даже стало своего рода традицией, которую теперь очень сложно переломить. Но ведь помимо призвания, у человека должны быть еще и знания. Это то же самое, как если бы вы пришли в больницу и сказали: «Я хочу лечить людей, но скальпель держать в руках не умею». Но Патриарх Алексий II постановил, что каждый пастырь должен получить образование. У нас учатся даже священнослужители, имеющие высокие саны протоиереев и игуменов. Многие из них уже и храмы восстанавливали, и другие большие духовные дела совершили, но во исполнение воли Патриарха теперь они учатся.
— Алексей Александрович, давно ли открылась семинария в Иванове?
— Она выросла из пастырско-богословских курсов, которые открылись в нашем городе в 1996 году по благословению архиепископа Амвросия. Это было как бы начальное духовное образование для людей, закончивших светские учебные заведения. В 1999 году на базе этих курсов решением Священного синода открылось духовное училище. До этого мы не могли открыть учебное заведение, поскольку у нас не было здания. Не бывший мэр г. Иванова Валерий Троеглазов передал нам в аренду здание в микрорайоне ТЭЦ-3, где когда-то находился детский садик.
Путь от училища к семинарии в других епархиях бывал достаточно долгим. Например, в Костроме ни много ни мало — 6 лет. У нас же всего через 3 года училище стало духовной семинарией, то есть высшим учебным заведением Русской православной церкви.
— Почему семинария называется Свято-Алексеевской?
— Святителя Алексея, митрополита Московского и всея Руси (он жил в XJV веке), мы всегда считали покровителем нашего учебного заведения. Когда открылось училище, одно из помещений сразу было приспособлено под домовый храм в честь этого святого.
— По закону государство не имеет нрава финансировать церковные учреждения. На какие средства существует ваш вуз?
— У нас нет централизованного финансирования, и содержится семинария исключительно на пожертвования. Для того чтобы изыскивать эти средства, создан попечительский совет, возглавляемый губернатором В. Тихоновым. Если бы не энтузиазм попечителей, то семинарии, наверное, не было бы.
— К вам могут поступить только мужчины?
— Да, ведь сейчас у нас только один факультет — пастырский, а поскольку священниками могут быть лишь мужчины, то только они там и учатся. Но в будущем мы планируем открыть факультет сестер милосердия. Уже заключена договоренность с областным управлением соцзащиты и с больницами, есть и преподаватели. Единственная проблема — в нынешнем здании недостаточно места, чтобы разместить новый факультет.
Интервью вела Т. Полосина
«Рабочий край» 16 августа 2002 г.
Жертвенное служение
Год назад, 17 июля 2002 года, постановлением Священного синода Русской православной церкви в городе Иванове была открыта Иваново-Вознесенская духовная семинария. Каким был путь первого в истории Ивановской области православного высшего учебного заведения? Об этом мы беседуем с первым проректором семинарии, кандидатом исторических наук доцентом Алексеем Федотовым.
— Алексей Александрович, что вы отметите как главное за первый год существования семинарии?
— Семинария доказала свою необходимость и жизнеспособность. На сегодняшний день в России есть лишь 30 семинарии, являющихся высшими православными учебными заведениями. Поэтому па очном и заочном отделениях у нас учатся студенты не только из Ивановской области, но и из Москвы, Санкт-Петербурга, Читы, Краснодара, Костромы, Владимира, Пскова, Волгограда, Нижнего Новгорода, Архангельска и других городов — всего свыше 100 человек. Семинария прошла лицензионную экспертизу в Министерстве образования Российской Федерации. Она стала крупным научным центром, местом встречи церковной и светской науки, причем не только в областном, но и в международном масштабе: к нам приезжают ученые из Германии, Франции, Америки. Несмотря на полное отсутствие централизованного финансирования, семинария не только не прекращает ни одной из своих образовательных, научных и издательских программ, но и ведет активное строительство: воздвигнут крест на семинарском храме, начато строительство третьего этажа здания семинарии, где разместятся общежития, которых на сегодняшний день уже не хватает.
— Вы сказали, что семинария не имеет централизованного финансирования. За счет каких же средств она существует?
— Семинария существует исключительно на средства благотворителей, в первую очередь — благодаря поддержке попечительского совета, который возглавил губернатор Ивановской области Владимир Ильич Тихонов. Вопрос финансирования для нас самый болезненный, но это не значит, что мы «зацикливаемся» на нем в ущерб основным задачам существования семинарии. Хотя порой выживать бывает непросто: случалось, по три недели не было света из-за долгов, вообще больших трудов стоило решать вопросы с оплатой коммунальных услуг и питания студентов, продолжать строительные работы. Поэтому мы всегда благодарны за любую, даже самую незначительную помощь семинарии.
— Год назад вы говорили о предполагаемом открытии при семинарии факультетов сестер милосердия, богословского. Будут ли они открыты?
— Что касается факультета сестер милосердия, то проблема упирается в отсутствие здания. Полтора года попыток подобрать что-то подходящее не увенчались успехом. Поэтому со следующего года должно начаться строительство здания для этого факультета, который возглавит проректор семинарии, кандидат медицинских наук иеромонах Агафангел. Сейчас мы решаем с мэром города Иванова Александром Васильевичем Трошевым вопрос о выделении земельного участка для строительства. Печально только, что открытие факультета приходится откладывать так надолго. В больницах и социальных учреждениях области сегодня ощущается острая нехватка младшего и среднего медицинского персонала, тем более воспитанного на христианских ценностях сострадания, милосердия, любви к ближним. Семинарией заключен договор о сотрудничестве с управлением социальной защиты Ивановской области по созданию факультета сестер милосердия. Но пока, к нашему глубокому сожалению, мы еще не можем реализовать эту, столь важную для города и области социальную программу. Вопрос же открытия богословского факультета с заочной формой обучения находится в стадии проработки.
— Недавно прошла информация, что один из священников семинарии отправился в полярную экспедицию для установки на Севере поклонного креста…
— Действительно, управляющий подворьем семинарии священник Павел Малышев отправился в путь в числе участников экспедиции, которая пройдет по следам экспедиции адмирала Колчака. Планируется установка поклонного креста, который был освящен в Свято-Успенском мужском монастыре города Иванова, настоятель которого — ректор семинарии архимандрит Зосима. Полагаю, что это только первый шаг в будущей обширной миссионерской деятельности семинарии.
— Как семинария сотрудничает с ивановскими вузами?
— Самое тесное сотрудничество у нас установилось с Ивановским государственным университетом и Ивановской государственной архитектурно-строительной академии. Доброй традицией стали совместные научные и научно-практические конференции семинарии с этими вузами. Среди преподавательского состава семинарии много светских ученых — докторов и кандидатов наук. Сейчас поставлен вопрос о введении ректора :семинарии архимандрита Зосимы в состав совета ректоров Ивановской области.
— Можно ли сказать, что Иваново-Вознесенская семинария не только учебное, но и научное учреждение?
— Полагаю, что можно. ‘Проведено уже около 15 научных и научно-практических конференций, в том числе и имеющих статус общероссийских и международных. Налажена активная издательская деятельность. При семинарии действует научный центр по проблемам церковной истории ‘и церковного осмысления истории России, готовится к открытию научно-исследовательский институт по данной проблематике. Понемногу начинаем приобщать к науке и семинаристов — в этом году в семинарии прошла первая студенческая конференция. На мой взгляд, она удалась.
— Как поступить в семинарию?
— На очное отделение принимаются мужчины, имеющие среднее образование, как правило, в возрасте 35 лет. Прием документов -до 1 августа. Поступающие сдают экзамены по Закону Божию, пишут сочинение на религиозную тему и проходят собеседование. Большее внимание мы уделяем личностным качествам абитуриента, нежели его знаниям. Если человек чего-то не знает, его можно научить, а вот личностные искажения исправить намного сложнее. Очень отрицательно мы относимся к тому, что кто-то пытается поступить в семинарию, чтобы спрятаться здесь от армии или от выполнения каких-то других гражданских обязанностей. Служение Церкви — это жертвенное служение, оно не для тех, кто ищет себе теплое место. Чтобы лучше узнать абитуриентов, в духовных учебных заведениях Русской православной церкви существует традиция: в течение двух недель перед началом вступительных экзаменов они проходят при семинарии послушания. За это время мы уже составляем представление о том, что за люди к нам пришли, каковы их жизненные цели.
— Есть ли среди обучающихся очно те, кто уже принял священный сан?
— Да, как и во многих других семинариях. На дневном отделении у нас обучаются два священника и четыре диакона.
— Каковы основные причины отчисления из семинарии?
— На заочном отделении это неактивность в учебе, а на дневном — моральное несоответствие избранному служению. Хотя приходится иногда отчислять студентов-очников и за неуспеваемость, например если они получили в течение одной сессии больше трех двоек.
— Кто, на ваш взгляд, сыграл главную роль в становлении Свято-Алексеевской Иваново-Вознесенской духовной семинарии?
— На этот вопрос ответить сложно. Думаю, что это заслуга очень многих людей. Если перечислить всех, не хватит и целого листа. Но не могу не назвать губернатора Ивановской области Владимира Ильича Тихонова, начальника УИН Минюста РФ по Ивановской области Владимира Георгиевича Павлова, генерального директора АО «ДСК» Валерия Ивановича Бобылева, председателя совета директоров АО «Ивановомебель» Станислава Александровича Кононина, бывшего и нынешнего мэров Иванова Валерия Васильевича Троеглазова и Александра Васильевича Грошева. Думаю, что без этих людей семинария была бы открыта еще через несколько лет. Ведь мы прошли путь от училища до семинарии всего за три года. Не могу не сказать о подвижническом труде наших преподавателей и сотрудников: многие из них глубоко идейные люди, готовые работать даже без зарплаты ради духовного возрождения России.
Отдельно хочу отметить огромные труды ректора семинарии архимандрита Зосимы, который отдает семинарии все свои силы. Кстати, 10 июля исполнилось 10 лет, как отец Зосима приступил к работе секретаря Иваново-Вознесенского и Кинешемского епархиального управления. Пользуясь случаем, хочу от имени ученого совета семинарии поздравить его с этой датой, пожелать ему помощи Божией в дальнейшем церковном служении.
Интервью вела Е. Ветрова
«Рабочий край» 12 июля 2003 г.
