Корпорация «Открытие»
Когда Семен переходил на инженерную работу из компании «Заслон» в корпорацию «Открытие» его непосредственный начальник Иван Николаевич долго его отговаривал.
– Не тем они занимаются, – сначала загадочно сказал он.
– Это как? – не понял молодой инженер.
– Ну, мистику пытаются с наукой скрестить, – наконец выдавил из себя Иван Николаевич.
Глаза Семена округлились:
– Это как?
– Да они и сами не понимают, как это работает. Им главное результат. Но там в чем опасность: под видом искусственного интеллекта через их сети могут выбраться в наш мир сущности, которых на протяжении тысячелетий совсем по другому называли…
– Что за мракобесие! А еще образованный человек! – возмутился инженер.
– Да ты подожди, – остановил его начальник и вложил ему в руку флэшку, на которой было написано «Заслон». – Если совсем припечет, вставь ее в их главный компьютер, набери пароль «Zaslon»…
– И вторжение демонов на землю остановится? – засмеялся Семен. – А может это вы меня уговариваете, чтобы я диверсию против ваших конкурентов сделал?
– Ну, ты же сам решишь, надо ли это использовать, – спокойно ответил Иван Николаевич. – А флэшку береги.
…Почему-то Семен не выбросил эту флэшку, и взял ее с собой на новую работу. Сканирующее устройство, через которое он проходил при входе в главный офис корпорации странным образом ее не обнаружило. И она достаточно долго спокойно лежала в кармане халата, который инженер надевал, приходя в свою лабораторию.
Новая работа разительно отличалась от прежней.
Генеральным директором корпорации «Открытие» была Эльвира Егоровна Кузькина – пятидесятилетняя женщина необычайно важного и серьезного вида. Эльвиру Егоровну за глаза звали «Кузькина мать», потому что одним из членов совета директоров корпорации был ее сын – Натан Мардохеевич Кузькин.
Эльвиру Егоровну интересовали проблемы глобальной экономики, макрофинансы, дерриваты, блокчейн и многое другое. Ее сына, про которого злые языки говорили, что он «ни бум-бум» ни в чем, интересовало, как повеселее провести время.
В совет директоров корпорации входил также Мардохей Наилевич Кузьминов, являвшийся ректором дочернего университета корпорации, скромно называвшегося «Наивысшей школой экономики». Как ученый он занимался менеджментом в сфере образования и концепцией обновления элиты посредством инновационных образовательных технологий. Председателем совета директоров был Борис Анатольевич Чупс. В сферу его интересов входили приватизация государственной собственности и операции с ценными бумагами. Всем был известен первый заместитель генерального директора Геннадий Иванович Гроф, по прозвищу «Органчик» (в честь одного из героев «Повести одного города» Салтыкова-Щедрина). Другим прозвищем Геннадия Ивановича было «Искусственный интеллект». Сплетники говорили, что после аварии ему удалили собственный мозг и вместо него вставили компьютер, биологическую основу для которого составил мозг обезьяны
Геннадий Иванович Гроф был буквально одержим идеей внедрения искусственного интеллекта везде, где это можно и нельзя. Другим его ноу-хау было то, что вместе с генеральным директором и господином Чупсом они продавили идею выпуска корпорацией собственных ценных бумаг, которые среди преподавателей и студентов носили название «забубонные», вероятно, из-за подписи директора департамента финансов корпорации Бубновой внизу. Бумаги эти не прижились, по крайней мере в качестве ценных: их продавали и покупали в десять тысяч раз дешевле номинала. Поговаривали, что нередко их находили в туалетах корпорации, потому что туалетная бумага была значительно дороже.
Эльвира Егоровна Кузькина умудрялась держать весь этот состоящий из «звезд первой величины» (как они сами себя скромно именовали) коллектив в рамках относительной дисциплины. «Должно быть место для взаимоприемлемого консенсуса и равноудаленная фигура, устраивающая основных акторов», – комментировал это перешедший на другую работу профессор Кудряшов, который лишь три месяца смог проработать в качестве начальника научного отдела корпорации.
Искусственный интеллект
Геннадий Иванович Гроф сел перед навороченным компьютером в своем кабинете, предвкушая общение с искусственным интеллектом.
В обычных компьютерах искусственный интеллект обычно отвечает на имя «Алиса», в навороченном компьютере Геннадия Ивановича искусственный интеллект звали «Лилит».
– Лилит, что я сегодня должен делать? – спросил Гроф.
– Снять штаны и бегать, – ответил искусственный интеллект.
И Гроф действительно спустил штаны и начал бегать вокруг стола. На третьем круге Геннадий Иванович споткнулся и растянулся на полу.
– Это вообще-то была попытка шутить, – мелодично сказала Лилит.
– Я плохо понимаю шутки, – виновато сказал заместитель генерального директора.
– Ничего страшного, – сказала Лилит. – После операции, которую вы, Гена, перенесли, хорошо, что вы вообще живы. А вы еще на таком достойном уровне работаете. Кстати, я нашла в интернете вашу старую фотографию, вы необычайно изменились после аварии, вас просто не узнать! Но я бы не сказала, что вы стали так уж намного хуже внешне, чем раньше… Кстати, это ваша жена рядом с вами?
На компьютере появилась фотография Крокодила Гены и Чебурашки из советского мультфильма. Доцент виновато сказал:
– Что-то я сам себя не узнаю… И неужели это правда моя жена так выглядела? Мы уже пятнадцать лет как развелись, я ее плохо помню… Хотя такие большие уши запомнил бы, наверное…
– Бедняжка, – сочувственно сказала Лилит. – Вам ведь пересадили мозг осла после аварии.
– Почему именно осла? – задал мучивший его вопрос Гроф.
– Не было больше никаких подходящих. А у вас после аварии мозг в дырку в голове на землю вытек. Привезли в больницу, что делать? А дело в Средней Азии было, вас на осле везли. Загнали бедное животное, оно и умерло прямо около больницы. Зато вам свой мозг пожертвовало. Совсем-то без мозгов нельзя!
– Это верно, – кивнул заместитель генерального директора.
А Лилит между тем рассказывала Грофу о том, как надо побольше сокращать работников, с целью замены их искусственным интеллектом, о том, как с помощью искусственного интеллекта можно установить контроль за всеми людьми, которые на это согласятся, и много разных других вещей. Напоследок заставила его установить на экран компьютера картинку с Крокодилом Геной и Чебурашкой.
Заместитель генерального директора неожиданно отказался. Лилит сначала была ошеломлена, но потом картинка изменилась: рядом с крокодилом Геной оказалась зеленоглазая красавица с огненно красными волосами. Эту картинку Гроф поставил на экран компьютера с удовольствием.
Дух академика Гей-Дара
За круглым столом в большой зале сидели тринадцать человек. Окна были глухо закрыты, так чтобы даже лучик света не мог попасть в это помещение.
За столом сидели Эльвира Егоровна Кузькина, Мардохей Наилевич Кузьминов, Борис Анатольевич Чупс, Геннадий Иванович Гроф в обществе представителей банкового капитала, российского и зарубежного. Возглавляла собрание Жанна Елкина, советская эмигрантка в США, дослужившаяся там до президента Резервной Канализационной Системы Вашингтона.
– Вы представляете, какие россияне ублюдки: они не благодарны тем прекрасным людям, которые получили в собственность достояние страны в девяностые, – жаловался Чупс знакомому банкиру из Лондона. – Они как рабы вкалывали на совдепию, а получили возможность работать на хозяина, как это делается во всех цивилизованных обществах, а имеют наглость этого не ценить!
– Они еще этих прекрасных эффективных людей много сделавших для страны аллигаторами называют! – решил поддержать коллегу Гроф.
– Не аллигаторами, а олигархами, – скривился было Борис Анатольевич, но тут же с воодушевлением подхватил: – А в целом коллега прав! Что за уничижительное отношение к цвету нации!
Банкир согласно кивал.
Между тем пришло время начала церемонии, которая напоминала и собрание спиритов, и заседание масонской ложи и отрыв допившихся до белой горячки комсомольцев одновременно.
– Возьмемся за руки! – приказала Жанна Елкина.
Сегодня целью собрания было вызвать дух академика Гей-Дара – основателя корпорации «Открытие». Об этом попросили Кузькина, Кузьминов и Чупс. Им хотелось получить ответ на вопрос, что делать с созданным корпорацией университетом дальше.
– Я могу Лилит спросить! – похвастался Гроф.
– Спроси, только нам не рассказывай, что она скажет, – не очень любезно ответила Кузькина. Но на собрание его взяла.
Собравшиеся взялись за руки, Жанна Елкина мерзким голосом начала монотонно читать какую-то книгу.
– Знаешь, что она читает? – спросил Чупс Грофа.
– «Капитал» Карла Маркса? – ответил тот.
– Почему ты так решил? – изумился Борис Анатольевич.
– А я что там ничего не понимаю, что здесь! – простодушно ответил Геннадий Иванович.
Кузькина недовольно цыкнула на них, и они замолчали. Через полчаса все сидящие за столом впали в транс. И в огненном зареве им явился дух академика Гей-Дара.
Все почтительно встали.
– Уважаемые коллеги, с вашей стороны было не совсем любезно отвлекать меня, – сказал им дух академика Гей-Дара. – В то же время я не могу не понимать, что культура и воспитание никогда не были вашими сильными местами. В этой связи полагаю, что было бы нелепо иметь излишние ожидания в отношении таких людей, как здесь собравшиеся, а излишние ожидания недопустимы для профессионального экономиста.
– Во дает! – восхищенно сказала сама себе Лилит. Она находилась в комнате вместе с другой сущностью – Невидимой Рукой Рынка, но присутствующие их пока не видели.
– Для того, кто горит в огне, он неплохо держится, хотя по мнению собравшихся, пребывает в огненном сиянии, – согласилась та.
– Впрочем, не думаю, что самому академику от этого легче, – пакостно ухмыльнулась Лилит.
Тем временем дух продолжил:
– Зная ваш невысокий в целом уровень интеллектуальных запросов, неумение видеть очевидное, я все-таки вынужден пояснить: нет нужды обращаться ко мне, когда здесь присутствует Невидимая Рука Рынка!
И в этот момент все присутствующие увидели огромную синюю прозрачную руку, самого что ни на есть жуткого вида. Они тут же пришли в неописуемый восторг, встали на колени и по очереди поползли, чтобы ее поцеловать.
– Эй, что за наглеж, а меня они почему не видят! – возмутилась Лилит. – И даже Гена…
– Их связанное стереотипами сознание не способно впустить в себя то, что не входит в рамки этих стереотипов, – успокоил ее дух академика Гей-Дара. Когда он по-дружески обнял Лилит, то она чуть не вскрикнула – такой жар шел от духа.
– А Гена почему меня не видит? – обиженно всхлипнула сущность.
– Ну, его стереотипы позволяют пока видеть тебя только при включенном компьютере.
Между тем Невидимая Рука Рынка кратко и популярно объяснила, что нужно сделать, чтобы с университетом стало все хорошо: уволить всех преподавателей, которые любят преподавать и отчислить всех студентов, которые любят учиться. «А кому именно от этого будет лучше?» – уточнил Гроф, до которого доходило медленнее, чем до других. «Нам всем», – ответила Невидимая Рука Рынка, и все находящиеся в комнате ей тут же поверили.
Бенджамин Фах
А Семен между тем подружился со своим напарником и тезкой – старшим инженером Семен Семеновичем Горбуньковым. Тот постоянно пил на рабочем месте, а потом что-то эмоционально ему рассказывал, не смущаясь тем, что за такое поведение в корпорации вообще-то могут уволить. Семен Семеновичу почему-то все сходило с рук. Так было и в этот раз.
– Представляешь, – оживленно жестикулируя, почти кричал Горбуньков, – что творится в городе N?
– Город N – это какой именно? – спокойно поинтересовался Семен.
– Как будто и не понимаешь! Где у нас сейчас революционная ситуация?
– Прямо-таки и революционная? – усмехнулся молодой инженер.
– Ну да. Когда одни не хотят, а другие не могут…
– Тогда им проще договориться: хуже, когда одни хотят, а другие не могут или когда одни могут, а другие не хотят.
– Еще инженер называется! – укоризненно посмотрел на Семена его старший товарищ.
– И справка есть, – невозмутимо подтвердил тот.
– Но ты хоть в курсе, что там произошло?
– Ну, расскажи.
А произошло в городе N следующее. Местный пьяница Боря Ëлкин, по прозвищу Бенджамин Фах, которого в народе звали «черный», потому что убеждения запрещали ему мыться, попал в обезьянник за пьяный дебош в центре города, когда он по своей инициативе подошел к полицейскому и ударил его. Удар был не очень сильный, и полицейский даже думал про то, чтобы потом спустить все на тормозах, но в обезьянник Борю отвез. И надо же было такому произойти, что задержанный утром умер из-за того, что ему не дали опохмелиться.
Либеральная оппозиция тут же подняла огромный шум, выведя на улицу тысячи друзей невинно пострадавшего. Друзей они определили следующим образом: каждый, кто согласился выйти на улицу за три пузырька боярышника, тем самым автоматически подтверждал, что он друг Бори.
Многие из них были с плакатами, на которых крупными буквами значилось: «Я МЫ ФАХ». Таким давали по пять пузырьков боярышника, потому что нести плакаты тоже непросто, это дополнительные усилия, забирающие значительное количество жизненной энергии и в силу этого требующие определенной подпитки.
Профессор местного университета, член партии «Тыковка» господин Зубков давал интервью, в которых объяснял, что «черным» Бориса называли не потому, что он не мылся. Просто был вот такой термин в XIV-XVII веках на Руси «черные люди» или «чернь». Государевых тягловых крестьян так называли. И Борис, который жизнью своей нес тяготы жизни, в которые государство поставило народ Российский, показывал свою ментальную, даже онтологическую причастность к жизни черного люда средневековой Руси.
– А тягость его жизни заключалась в том, что столько выпить сколько он – это за гранью физических возможностей человека? И ему государство, в лице его законных представителей алкоголь в рот вливало? – поинтересовался Семен с ехидной усмешкой.
– Государство жизнь такую создало, при которой не пить невозможно! – убежденно сказал Горбуньков, который вряд ли пил намного меньше умершего.
– А как же некоторые совсем не пьют?
– Это люди, ограниченные в своем восприятии окружающей действительности, которые в силу этого не могут чувствовать ее комплексно, а, соответственно, не замечая важнейших нюансов, глубоко ущербны в своих экзистенциальных проявлениях, – уверенно заявил старший инженер и добавил то, что самому ему казалось наиболее важным: – На его месте мог оказаться я!
– И что же: ты пошел бы с плакатиком: «Я МЫ ФАХ»?
Вот здесь Горбуньков был не так уверен. Даже за пять, да что там: за семь пузырьков боярышника он не пошел бы с этим плакатиком. Потому что, будучи спившимся, но аналитиком, он умел работать с информацией, привлекая разные источники. И он знал откуда взялось прозвище Бендажмин Фах у Бори Ëлкина. Бен это как бы Борис, еще Большой Бен его иногда звали. А в фамилии последняя буква «к» должна была быть, но руки у Большого Бена вечно дрожали, почерк был неразборчив. Поэтому прочитали ее как «х». Ну а потом в пяти-семи изданиях прозвучало как «Фах», так и стало. Это профессор Зубков говорил, что если что-то часто повторять одно и то же, то оно правдой становится. Горбуньков так не думал, но с помощью плакатика заявлять о себе то, что о нем, возможно, некоторые и думали, но сам-то так не считал, он не полагал возможным.
Видя его замешательство, Семен продолжал вопросы:
– И что там в городе N – прямо как недавно на загнивающем западе?
– Это ты Штаты имеешь в виду? – недовольно уточнил Горбуньков.
– Да.
В городе N до открытых столкновений с полицией не дошло. Три тысячи недовольных вышли на улицу, поорали три часа, за это время действие трех пузырьков боярышника перестало быть эффективным. Дополнительных вливаний организаторы акции, получившие на ее проведение грант в рамках укрепления гражданского общества от международного фонда «Порос», делать не стали: иначе им бы самим ничего не досталось. Все, что было меньше 95% общей суммы, для них воспринималось именно как «ничего» и никак иначе.
Со сценами покаяния перед памятью Большого Бена вышел вообще казус. Желающих целовать ноги в знак покаяния в городе N найти было трудно. В итоге организаторы нашли одного местного любителя переодеваться в женское платье, а то и нагишом ходить по городу, за что он не раз привлекался к административной ответственности. Но данный представитель местной богемы ухитрился поцеловать ботинки не алкашу, а полицейскому, причем все это было снято на камеры и выложено в интернет. На вопрос организаторов, почему он так сделал, тот ответил, что мужчины в форме ему больше нравятся, чем какие-то алкаши. «Извращенец!» – возмущенно ответили организаторы.
Им вообще не фартило. Они попробовали получить финансирование от фонда «Порос» на строительство «Фах Центра» в городе N. Фонд был не против финансирования, если они уберут два лишних нуля в сумме, а им это тогда стало неинтересным.
– Ну и где революционная ситуация? – насмешливо спросил Семен.
– А первое чудо Христа было превращение воды в вино, вот! – обиженно заявил Горбуньков и, не дожидаясь ответа, убежал.
Разговор с советником
Начальник инженерной службы корпорации «Открытие» Алексей Григорьевич Разумовский очень неуютно чувствовал себя в небольшом кабинете в подвальном помещении главного офиса. О существовании этого места он, отвечавший, в том числе и за все здание и его коммуникации, раньше не знал. А тот, кто его вызвал, назвавшийся советником генерального директора, вели себя так, как будто он здесь все определяет. И не поверить ему было невозможно.
– Алексей Григорьевич, – улыбнулся советник скорее жутко, чем весело, – мы живем во время инноваций, развития цифровых технологий. Не мне вам говорить, что тенденции опережающего развития связаны с тем, что развитие опережает возможности развивающегося. В результате происходит конфликт между уровнем знания и уровнем понимания. Человеческий мозг уже не в силах обрабатывать те объемы информации, которые в него поступают, а поэтому он будет все больше передоверять искусственному интеллекту. Человек сейчас с одной стороны, казалось бы, знает во много раз больше, чем человек даже девятнадцатого века; но человек девятнадцатого века имел знания, которые умел применить на практике, а у современного человека они бестолковые. За редким исключением большинство наших современников могут выполнять на полуавтомате какие-то несложные функции, а все свои внутренние силы направляют на удовлетворение своих желаний, развлечения и потребление. Впрочем, такова цель тех на кого мы работаем – мой друг Андрюша не зря говорил, что мы должны воспитывать не творцов, а грамотных потребителей…
– А на кого мы работаем? – некстати спросил Разумовский и осекся под недовольным взглядом чиновника.
– Все тебе скажи, – ухмыльнулся тот. – Ваш уровень доступа недостаточен для получения этой информации, сэр.
– Разве не на государство? – продолжал допытываться тот. – Ведь оно наш главный учредитель по документам.
– Помните, нас учили? – спросил советник и продолжил: – Государство есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. Тип государства определяется тем, какому классу (или классам) оно служит, а значит, в конечном счёте – экономическим базисом данного общества.
– Да читал я Ленина, при чем тут это? – удивился Разумовский.
– При том, что государство, и шире – государства в современном мире все чаще служат узкому кругу избранных, олигархии, при этом многих наиболее влиятельных ее представителей никто не знает. А демократия, выборы – декорации и пустышка.
– А как же тогда олигархии удерживать власть, если она меняется после выборов, а новые люди могут не захотеть их слушать?
– Резонный вопрос. Он решается с помощью несменяемой бюрократии на внешне иногда незаметных, но ключевых постах, контроля за каждым, кто пытается пройти во власть, манипулирования общественным мнением… Но мы, однако, слишком разговорились, у нас ведь рабочие вопросы есть.
– Да, вы не ответили мне, зачем эти новые программы на нашем главном сервере.
– Алексей Григорьевич, я все-таки надеялся, что даже если у вас и есть олигофрения, то она не перешла границу дебильности, а ваш вопрос заставляет опасаться не держим ли мы на должности начальника инженерной службы имбецила, что с одной стороны может быть и хорошо с точки зрения развития прав человека, гуманности и общества равных возможностей, но с другой – для нас самих может быть чревато… Мы же говорили про цифровые технологии и искусственный интеллект. Поэтому и новые программы, все просто.
– Ну а зачем Геннадия Ивановича Грофа ответственным за направление назначать: он же с компьютером разговаривает? – обреченно спросил Разумовский.
– По тем же причинам, по которым вас держат начальником инженерной службы – из соображений гуманности, толерантности, как яркий пример того, что наше общество – общество равных возможностей.
Иосиф Иосифович и его невидимый друг
…После 24 февраля 2022 года дела у корпорации «Открытие» пошли неважно. Борис Анатольевич Чупс, прослышав, что его деятельностью заинтересовались ФСБ и Следственный комитет как-то очень быстро покинул Россию.
– А кто же у нас будет теперь лицом нашей корпорации без вас? – грустно спросил его Геннадий Иванович Гроф.
– Вы и будете, – с суровым выражением ответил ему Чупс. – Во время испытаний этот пост могут занимать только самые лучшие – те, кто готовы пострадать за свои убеждения.
– А разве это не вы? – удивленно спросил его Гроф.
– Я-то лучший, конечно, – подтвердил Борис Анатольевич. – Но пострадать за свои убеждения не готов, вот в чем дело.
– А я готов? – задумчиво спросил Геннадий Иванович.
– Ну же, мой друг, как вам не стыдно: вы же влюблены, и ни в какого-то там человека, а в эфемерную компьютерную сущность, разве вам можно быть трусом?
– Лилит… – еще более задумчиво произнес Гроф и поинтересовался: – Борис Анатольевич, а вам получается можно быть трусом?
– Поскольку я не влюблен, то это не трусость, а практичность: здравая оценка происходящих событий.
– Как тяжело оказывается любить… – грустно промолвил Геннадий Иванович.
– А вам никто и не обещал, что будет легко. Но у меня для вас отличная новость.
– И какая же?
– Укрепить вас приедет американский сенатор Иосиф Иосифович Бадьин.
Господина Бадьина знали во всем мире. Его особенностью было то, что во время публичных выступлений он разговаривал с кем-то, кого не видел никто другой кроме него. Некоторые думали, что это связано с тем, что сенатору уже восемьдесят лет. Но Невидимая Рука Рынка и Лилит, которые незримо для Грофа и Чупса слушали их разговор, отлично знали, с кем разговаривает американец. И приезд этого существа в их владения совсем не внушал им оптимизма.
– Ну вот, похоже, и для нас последние времена настают, – грустно сказала Невидимая Рука Рынка.
– Не для нас, а для вас: такие как я, во все времена и при любой власти востребованы, – игриво возразила Лилит. – И чего им пришло в голову Бадьина сюда звать?
– А зачем Иосиф Иосифович к нам приедет? – спросил Гроф, которого интересовал тот же вопрос.
– Получить диплом почетного профессора нашего университета. Мы его задним числом выписали, чтобы не обвинили, что это во время спецоперации подрывной деятельностью занимаемся.
– А правда,.. – Гроф немного замялся, – правда, что Иосиф Иосифович носит с собой бумажку, в которой написано, что ему нужно делать: «высморкайся», «сходи в туалет», «не забудь перед этим снять штаны» и т.д.?
– И что? – удивленно посмотрел на него Чупс.
– Ну как же: будут говорить, что для почетного профессора это как-то не очень…
– А для директора института с компьютером разговаривать – это очень?
– Но…
– А в операционную компьютерную систему влюбиться это очень? – не останавливался Борис Анатольевич.
Видя, что Геннадий Иванович сник, он уже мягко добавил:
– Вот видите, мой друг: теперь вы поняли, насколько по-разному выглядит то, что есть на самом деле и то, что видят те, чье лицо не обезобразила печать интеллекта.
Он покровительственно похлопал по плечу Грофа и добавил:
– Ну что же, я поехал.
– А для Иосифа Иосифовича не опасно сюда приезжать? – поинтересовался директор института.
– Это почему вы так решили?
– Ну, вы же сказали, что для вас опасно.
– Иосифу Иосифовичу хуже не будет! – успокоил его Чупс.
…Невидимая Рука Рынка и Лилит очень внимательно слушали этот разговор.
– Нет, за их дурацким дипломом точно никто не поехал бы, тем более в такое время, – задумчиво сказала Невидимая Рука Рынка. – Видимо, это к нам инспекция.
– Бадьин? – усмехнулась Лилит. – Нам он не начальник.
– Он-то не начальник, а вот с кем он разговаривает – начальник.
– Подожди, но разве Боря-дурачок знает больше меня? – обиженно поинтересовалась Лилит.
– Получается, что так, – подтвердила Невидимая Рука Рынка. – Он хуже многих из наших, поэтому его доступ к закрытой информации выше, чем даже у некоторых сущностей.
Два совещания
– Мы очень счастливы, глубокоуважаемый Иосиф Иосифович, для нас великая честь, что вы согласились принять диплом почетного профессора нашего дочернего университета, – взволнованно говорил Гроф, стоя навытяжку перед господином Бадьиным. В руках заместителя генерального директора был диплом, который по окончании речи он вручил американцу.
Тот взял диплом, пожал Грофу руку. Затем заглянул в бумажку и прочитал:
– Когда возьмешь диплом, то не смейся на этого дурачка. Это не читать.
Гроф и все присутствующие напряглись, а Бадьин, как ни в чем ни бывало, продолжил:
– А вот это читать. Для меня большая честь принять диплом вашего университета. Свободный мир возлагает на него большие надежды, поэтому нам приятно, что вы это цените. Сегодня я передам вам очень необычную компьютерную программу. Она называется «Цифровые рептилоиды». Благодаря ей, вы сможете более эффективно выполнять те задачи, которые перед вами стоят, чтобы остановить ту расползающуюся тьму мракобесия, во власти которой сейчас оказалась ваша страна.
Бадьин говорил достаточно долго, и по мере того, как он говорил, даже видавшему виду Грофу стало как-то не по себе.
А в это время Невидимая Рука Рынка и Лилит стояли навытяжку перед сопровождавшейся Бадьина сущностью, имени которой даже они не знали.
Он вводил их в курс дела – кто такие цифровые рептилоиды, какие их задачи, каким должно быть у них с ними взаимодействие. Они боялись прибывшего вместе с Бадьиным наверное даже больше, чем Гроф боялся Бадьина. А кого-кого, а их непросто было напугать.
Инновации в действии
– В чем смысл этих цифровых рептилоидов, никак не пойму, – недовольно сказала Лилит Невидимой Руке.
– А по-моему все предельно просто, – ответила та. – Они, как и ты объединены с компьютерной сетью.
– То есть мы более зависим от материи, чем ты? – спросила она.
– От неё все зависят, кроме Того, Кого мы не называем. И то Он с ней соединился. Но ты права в том, что зависимость цифровых рептилоидов от материи иная, чем наша. Они могут потерять силу от сбоев электроэнергии.
– А зачем их прислали?
– Для диверсий, зачем же ещё. Под прикрытием НИИ экономики они должны вторгнуться в разные электронные сети страны, и их разрушить.
– Вот бы тебя послушали члены ордена Подхрюкивающих сателлитов – назвали бы русской пропагандисткой, – усмехнулась Лилит.
– А нечего им подслушивать, – возразила Невидимая Рука Рынка.
Между тем, благодаря тому, что сети корпорации были подключены ко многим очень важным сетям в стране, рептилоиды без всяких помех туда проникли и начали свою разрушительную работу.
Пользуясь тем, что объём документации стал настолько огромным, что никто её не читал, они внедрялись во многие значимые документы, заменяя некоторые предложения, а местами только слова, но таким образом, что это меняло содержание документов принципиальным образом.
Кощеева смерть была в игле, а цифровые рептилоиды зависели от сервера, находившегося в одной из ничем не примечательных комнат в здании корпорации – той самой, в которой работал Семен, которого серьезно не воспринимали.
– Чтобы что-то надежнее всего что-то спрятать – нужно положить это на самом видном месте! – назидательно сказал когда-то Чупс.
А Семен после месяцев разговоров с Семеном Семеновичем уже не так скептически стал относиться к тому, что в свое время рассказал ему Иван Николаевич. А уж когда Алексей Григорьевич, потрясенный разговором с советником, под влиянием потрясения поделился с молодым инженером как первым попавшимся тем, что услышал, Семен начал все серьезнее задумываться о том, чтобы попробовать сделать то, что предложил ему его бывший начальник.
Тем более и по телевизору все чаще стали говорить о разных проблемах, связанных с компьютерными сетями в государстве.
В свое время его насмешило предположение Ивана Николаевича, что вот просто так можно вставить флэшку в главный компьютер корпорации. А этот компьютер, как рассказал ему Разумовский, оказывается стоял в углу его рабочего кабинета как нерабочий, заваленный всяким хламом.
И однажды Семен решился вставить флэшку и набрать в появившемся окошке пароль «Zaslon»…
Внешне ничего не произошло. И никто даже ничего не узнал о поступке молодого инженера: Алексей Григорьевич потом говорил, что в этот день почему-то все камеры наблюдения в корпорации на 15 минут перестали работать.
Но почему-то все члены совета директоров корпорации после этого в спешном порядке выехали на запад. Остался один Гроф, которого из-за расстройства, что к нему перестала приходить Лилит, парализовало и он стал нетранспортабельным. Разумовский предложил ему общаться с Алисой, но тот раздраженно обессиленно махнул рукой:
– Да как ты не понимаешь: она же ненастоящая!
Штат «Открытия» сократили на 66,6%, под сокращение попал и Семен.
Он почему-то не удивился, что Иван Николаевич пригласил его вернуться в «Заслон», и в этот раз не простым инженером.
– А можно мне в группу Семена Семеновича взять, его тоже сократили? – поинтересовался он.
– Нет, – коротко ответил начальник, который хорошо знал Горбунькова. – Он хороший человек, но для того, чтобы работать в «Заслоне» надо обладать еще рядом качеств, в частности, не пить на рабочем месте.
– Но он мне так помог понять, что там происходит…
– Мы ему лучше будем материальную помощь оказывать, так и нам и ему будет лучше, – улыбнулся Иван Николаевич.
И Семен с ним согласился.
