В квартире Нины Петровны около десяти часов вечера зазвонил телефон. Шестидесятилетняя женщина уже собиралась ложиться спать, поэтому трубку сняла очень неохотно. «Слушаю», — сказала она. В ответ раздались какие-то рыдания, и Нина не сразу сообразила, что звонит ее соседка этажом выше Зоя Петровна: «Нина, приди сейчас ко мне, у меня такое горе!» Идти не хотелось, но страдание в голосе было таким неподдельным, да и всего-то нужно было подняться на два десятка ступенек…
«Рассказывай, что у тебя случилось, а то у меня никаких сил нет», — деловито сказала Нина сразу, как вошла. А случилось вот что. У ее ровесницы Зои был сорокалетний сын Боря – талантливый, но слабовольный. Когда-то у него хорошо шли дела, он даже работал десять лет назад исполнительным директором в организации, в которой Нина Петровна была главным бухгалтером. Тогда он и женился на красавице Ирине, женщине очень жесткой и прагматичной. Когда дела у Бориса пошли вниз, Ира четко объяснила ему, что неудачники ее не интересуют. Разводиться она не стала, но держала мужа в черном теле, отравляя ему всю жизнь бесконечными едкими упреками.
Боря начал пить. Пьяного жена выгоняла его к матери, но он выпив, выплескивал наружу ту агрессию и обиду, которую подавлял в себе, будучи трезвым, поэтому терпеть его было просто невозможно. Мать в этот раз сказала ему об этом, он, ничего не говоря, ушел, а час назад позвонил ей, сказал, что никому-то не нужен, поэтому уехал в соседнюю область, купил бутылку водки, зашел в лес и сел под елочку, чтобы замерзнуть и закончить свою жизнь. А матери позвонил, чтобы попрощаться. «Может быть, тебя он послушает», — плача сказала Зоя.
Действительно, к Нине Борис иногда прислушивался. Нина Петровна была женщиной верующей. Выйдя на пенсию, она устроилась в храме продавать свечки. Когда у ее бывшего начальника начались неприятности, он обратился к ней за советом, как ему быть. А она, узнав, что он некрещеный, водила его в церковь креститься, стала его крестной. Удача не вернулась, но на душе Бориса стало намного спокойнее, только церковной жизнью, покрестившись, он жить не начал, а потому вскоре все проблемы стали еще более заостренными.
Не без волнения Нина набрала знакомый номер. Ответили ей после восьмого гудка:
– Да.
– Алло, Боря, это ты? Это Нина. Где ты?
– А, Нина… Нина Петровна, плохо мне, жить не хочется, никому я не нужен…
– Как не нужен, матери нужен!
– Да нет. Я вот сижу сейчас под елочкой, выпил в последний раз, мне хорошо, тепло…
– Это пока тебе хорошо, а потом знаешь, как плохо будет! Приезжай домой немедленно!
– Да как я приеду? Я ведь в другой области, в лесу.
– Выйди из леса, и поймай машину. Когда она привезет тебя домой, мы за тебя заплатим.
– Да, дорога недалеко, я вон отсюда вижу машины. Хотел подальше уйти, да сил не было.
– И хорошо, что не ушел. Давай приезжай сейчас же.
– Я подумаю, позвоню минут через двадцать.
Прошли двадцать, а затем и тридцать минут томительного ожидания. Нина вновь набрала номер Бориса.
– Ну что вы все от меня хотите, жить не давали спокойно, так умереть хоть спокойно дайте! Все надоели!
– Кто все?
– Да Ирка, конечно, больше всех, — уже мягче сказал Борис. – Сломал я себе жизнь, женившись на ней, так что нет смысла и жить дальше.
– Зачем так говорить? В конце концов, ведь если так вопрос стоит, то можешь и развестись потом. Но если сейчас ты умрешь таким образом, то пойдешь в ад, и будешь там жить в одной комнате с двадцатью такими Ирками!
– Двадцатью? Ну, ты загнула! – засмеялся Борис. – Нет, останусь здесь!
Но Нина Петровна набрала его и в третий, и в четвертый раз, читала ему по телефону молитвы «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся!».
– Чего ты там бормочешь? – недовольно спросил Борис.
– Чего надо. Это чтобы темные силы от тебя отступили.
В итоге через два часа Борис согласился приехать, а еще через полтора его привезла машина, водителю которой Нина отдала из своих денег тысячу рублей. Только после этого она смогла пойти домой, а времени было уже около двух часов ночи. В шесть же женщине нужно было вставать и идти в церковь. Она почти не спала в эту ночь, утром, вся разбитая, еле дошла до храма, где записала Бориса на сорокоуст о здравии, поставила за него свечи.
А днем Борис виновато звонил ей, благодарил, что она его спасла, и просил прощения. Через две недели он подшил себе «эспераль» на три года, и твердо объявил, что, бросив пить, хочет начать новую жизнь. Вроде бы даже Ира обещала дать ему новый шанс. Но в церковь на исповедь, несмотря на данные Нине Петровне клятвенные обещания, он так и не пришел, поэтому она с недоверием отнеслась к его радужным надеждам на будущее. «Цельности в тебе нет, Борис Петрович, в этом твоя проблема, а не в Ирине или ком-то еще, — сказала Нина. – Но самое главное, что ты не погиб таким страшным образом. У тебя появился еще один шанс на новую жизнь – не потеряй его!».
