— Нет, Нина, ну ты глянь, чего эта стерва Ленка вытворяет! — осуждающе покачивая головой громким шепотом, который было слышно всем вокруг, сказала одна благообразная старушка в белом платочке другой, столь же благообразной, но только в черном платке.
— Не осуждай, Света, Господь ей Судия! — слащаво ответила та, подняв глаза вверх, как будто сил у нее уже больше не было терпеть это безобразие. И потом уже далеко не елейным голоском прошипела: — А Он Судия скорый и справедливый!
Та, которая вызвала столько эмоций, приятная женщина лет сорока, которая лишь полгода назад начала ходить в этот храм после смерти мужа, в этот момент подходила под благословение к настоятелю храма — игумену Николаю. Не слышать шепот, ей и предназначавшийся, она не могла, съежилась под жесткими словами, но священник, который то же все слышал устало улыбнулся и сказал:
— Не обращайте внимания. Они как дети.
— Хорошие дети! — не выдержала Елена.
— А что вы хотите? — улыбнулся отец Николай. — Блаженный Августин писал, что если бы ему предложили на выбор умереть или вернуться в детство и школу, он выбрал бы смерть. И в то же время Спаситель говорит нам, что если не будете как дети, не сможете войти в Царство Небесное… Вся жизнь диалектика, идешь в ней как верблюд сквозь игольное ушко…
Затем он подошел к шептавшимся старушкам, которые тут же замолчали и заулыбались.
— И не стыдно вам? — улыбаясь спросил он. — Елена Анатольевна пытается в храме первые шаги делать, а вы ей мешаете…
— Ой стыдно, отец родной! — закатила глаза к небу Светлана, а как только настоятель отошел тут же еще громче зашептала подруге: — Не, ну ты глянь: Анатольевна! Это соплячка-то эта! А я ее годов на тридцать постарше, так он меня по отчеству Херимоновной ни разу и не назвал!
— Может отчество у тебя просто такое, — ехидно улыбнулась Нина. — Меня-то вот другой раз зовет Петровной.
— Ты что против моего отца имеешь? — взвилась старушка.
— Да ничего не имею. Просто не всякое отчество стоит произносить…
… Отец Николай прошел в алтарь и начал готовиться к всенощному бдению. Он уже четверть века служил на этом приходе. Тогда он был еще молодой священник, тридцати пяти лет, полный сил. Странно, но то, что он монах не в монастыре, а на приходе, в то время почему-то совсем не мешало. Сложилась община, которую он считал своей семьей, все друг другу помогали, отреставрировали общими силами сельский храм… А теперь вот все состарились, и какой только глупости из кого не полезло… Он вымученно улыбнулся, прислушавшись к проникавшему и сквозь иконостас громкому шепоту. Ну ведь глупо же ему звать Светлану по отчеству, если они тридцать лет знакомы. Да еще по такому… Он вспомнил, как Света в возрасте Елены пришла в храм, как благоговейно она делала первые шаги в нем… «Куда же все пропадает? — грустно подумал священник. — И ведь не только эти две. Все как с цепи вдруг сорвались, смотрят с кем больше поговорил, кому уделил внимание. Если бы я не был таким невзрачным стариком, то подумал бы, что они ревнуют». Он тихо засмеялся, не представляя даже, насколько недалек от истины. «А ведь если бы они знали, сколько всего сейчас с меня требуют… Но все закончилось уже…»
Когда отец Николай только стал священником, он с облегчением думал, что вырвался из мирской суеты. «Мир ловил меня, но не поймал!» — самонадеянно заявил он после монашеского пострига словами Григория Сковороды.
Как бы не так! Такие заявления до смерти делать крайне необдуманно. В церковной среде стало столько бюрократии, что отцу Николаю в его «мирские» годы и в страшном сне присниться не могло. Впрочем, поговаривали, что «в миру» бюрократии этой еще больше, но разве же легче от этого старому священнику, который всем теперь говорил, что он чувствует себя старой собакой, которую учат новым фокусам… И «фокусы» эти отбирали столько сил, что не было сил ни на службу, ни на людей, ни на что…
Последние месяцы отец Николай чувствовал, что и в приходе растет недовольство им. Светлана с Ниной, вместе еще с двумя прихожанками — Ларисой Крысовой и Зиной Жабовой ездили жаловаться на него в епархию. Чего только не наговорили!
Его тогда вызывал архиерей, молодой человек лет сорока, «креативный и эффективный менеджер», как с усмешкой говорил о нем старенький митрополит, мнения которого о кандидатурах архиереев в епархии, образованные после разделение его епархии, никто не спросил, даже намекнули вполне прозрачно, что пусть радуется, что пока оставили его на какое-то время и даже митрополитом сделали, могли бы и сразу на покой отправить. Молодой епископ Герман сказал отцу Николаю, что не справляется он с обязанностями настоятеля. Мало того, что взносов от него почти нет, реставрационные работы давно не ведутся, образованному полгода назад епархиальному обществу дружбы с Бурунди он ни разу ничем не помог, во флэшмобе «попы за здоровый образ жизни» не участвовал. Да вот еще и с «выжившими из ума» (архиерей употребил именно этот термин) старухами не может справиться. Короче, пора ему за штат. И без права служения. «Вы же сами понимаете, что в советское время, если священник лишался регистрации, то служить он не мог. Если даже советские чиновники-атеисты понимали, что это естественная вещь, то как может не понимать этого настоящий православный архиерей».
У отца Николая были другие представления о том, какими должны быть настоящие православные архиереи, но он их озвучивать не стал. Сегодня была его последняя служба в этом храме — завтра сюда должен будет приехать новый настоятель. Во время помазания священник внимательно смотрел на всех прихожан, жалко ему было только Елену — она еще не вошла в общую атмосферу, которая здесь установилась во многом вопреки желанию тех, кто в ней неосознанно оказался.
— Подождите, когда я закончу помазание, — попросил он.
И перед великим славословием подошел к женщине, благословил ее и сказал:
— Леночка, меня переводят отсюда, здесь будет другой священник. Главное никогда не забывайте, что вы пришли не ко мне, не к нему и не к ним, а ко Христу. Если вдруг будет совсем тяжело — ездите в другой храм. У вас все хорошо будет!
А на другой день на литургию приехал молодой священник иеромонах Милий, который к двадцати пяти годам успел окончить институт, и семинарию, и получить какие-то дополнительные профессиональные образования, и успевал при этом еще в фитнес-центр ходить. Ну и самое главное: он был заместителем председателя епархиального общества дружбы с Бурунди. Рассказав проповедь о тяжелой международной обстановке на Ближнем Востоке, значения цен на нефть для духовной жизни прихожанина Центральной России, влиянии мирового терроризма на влияние протестных настроений среди маргинальной части епархиального духовенства, недостаточно сильно любящей владыку Германа, он закончил тем, что приход их неэффективный и нерентабельный, поэтому служить он у них сможет не чаще, чем раз в месяц — ведь невозможно же пропустить заседание епархиального общества дружбы с Бурунди, да и в фитнес-центре пропустить тренировку было бы по меньшей мере грешно.
— Скажите, а если бы мы не поехали к владыке, то вас бы к нам назначили? — прерывающимся голосом спросила Светлана.
— Нет, конечно: этот приход не входил в число наших приоритетов на ближайшие три года.
… Милий вздрогнул от пронзительного воя. Светлана, никого не стесняясь, в голос выла, как умирающая собака. Но было уже поздно.
